– Верно говоришь, стольник. Оплошки допускать нельзя… Кстати, а как там духовник мой?

– Паству окормляет, – скупо усмехнулся Михальский. – Почитай все болящие причаститься успели, в чаянии скончания живота.

– А как ты думаешь, он сам за мной увязался или надоумил кто?

– Если вы, государь, на Филарета грешите, то зря. Они с Мелентием друг друга на дух не переносят. Не будь иеромонах вашим духовником, давно бы в Соловках обретался.

– Или патриарх опочил бы, – сделал постное лицо Рюмин.

– Тоже может быть, – не стал спорить литвин.

– Ладно, что Господь ни делает, все к лучшему. Какая компания собралась, такой и играть будем. Запомните, что я вам скажу. Люди вы, кроме Клима, в Германии новые, и многое вам будет в диковинку. Ну и немцам, понятное дело, тоже. А потому, особенно по первости, всякой собаке будет любопытно, кто вы таковы и чем дышите. Так вот, надо показать, будто мы все – из самой лучшей страны, и у нас на Руси разве что молочные реки в кисельных берегах не текут. Чтобы в умах обывателей Москва и кущи райские где-то рядом были.

– Ради такого дела надо было немцев из Вельяминовского полка взять, – заметил Михальский.

– Нет, – скривился я. – Среди них большинство за жалованье служит, а как чуть накопят, так сразу на сторону смотрят. Сразу им и Москва грязная, и русские все «швайне», даром что сами пока на службу ко мне не поступили – последний хрен без соли доедали!

– Есть такое, – скупо улыбнулись ближники, навидавшиеся подобного отношения.

– Только говорить твои рынды по-немецки не могут, – заметил Рюмин. – Я вообще в ум не возьму, что бы ты делал, кабы меня в Новгороде не нагнал.

– Не больно-то ты торопился, – усмехнулся я в ответ. – Но и тут не беда. Взял бы кого из студентов, что в Ростоке науки изучают. Катарина сказывала, есть среди тех юношей толковые ребята. К тому же тут не говорить, тут показывать надо, а за этим дело не станет. Ребятки как на подбор.

«Каких только кораблей не встретишь в Ростокском порту», – с досадой подумал Рихард Генин, с опаской ступая по качающимся сходням. Низкорослому толстяку, страдающему одышкой, совсем не хотелось поскользнуться, и потому он осторожничал. Будучи таможенным асессором, он большую часть службы провел на складах и рынках, реализуя конфискованное у нечистых на руку негоциантов добро, и редко посещал корабли для досмотра. Но сегодня, как на грех, портовый чиновник заболел, и его пришлось подменить.

Надо сказать, что судно, «осчастливленное» посещением герра Генина, выглядело не слишком привычно для здешних мест, и он был готов поклясться, что никогда прежде не видел подобного, но, как ни странно, над ним реял сине-желто-красный флаг Мекленбурга.