– Увы.

– Француженка?

– Да, а как вы догадались?

– Что же, баронесса, – проигнорировал я вопрос, устраиваясь в седле, – нам пора, а то охотники переловят всех кабанов и разбредутся, прежде чем вы их увидите.

– Тогда нам действительно нужно поторопиться, – весьма двусмысленно промурлыкала Женевьева, обхватив меня обеими руками.

Судя по всему, моя спутница была весьма эмансипированной дамой, привыкшей шокировать окружающих своими свободными нравами. Неудивительно, что родственники покойного супруга сторонились ее, ибо для Германии это, прямо скажем, чересчур. Меня же эта непосредственность только позабавила, ну и в какой-то мере заинтересовала. Все же она была недурна собой, остра на язык и вела себя на редкость непринужденно. Я уже от такого отвык. Все-таки в Москве вокруг меня все больше слуги… кстати, а где они?

– Михальский!!!

– Здесь я, государь, – выехал из чащи мой телохранитель в сопровождении нескольких всадников.

– А я уж подумал, вы за кабанчиком погнались!

– Было бы за чем гнаться, – скупо усмехнулся литвин. – В наших краях таких подсвинками считают.

– А где остальные?

– Да так, – неопределенно пожал плечами Корнилий. – Кто охотится, кто особу вашего царского величества охраняет.

– Погоди, а ты что, все это время рядом был? – удивился я, – а что же женщине не помог?

– Так велено же было охоте не мешать, – улыбнулся Михальский, – а то, чего доброго, добыча ускользнет.

– Мне охота, и ей охота – вот это охота! – засмеялся я в ответ.

Все это время мы говорили по-русски, возбуждая любопытство фрау Мюнхгаузен. Наконец она не выдержала:

– Господа, это становится неприличным. Извольте говорить так, чтобы дама вас понимала!

– Прошу прощения, Женевьева. Позвольте представить вам пана Михальского. Пан Михальский, это баронесса Мюнхгаузен!

Никогда не забывавший о куртуазности шляхтич тут же церемонно поклонился:

– Доброго дня, прекрасная пани! Чрезвычайно рад встретить в этом дремучем лесу такую красавицу.