Давний королевский указ, изданный еще до Бисмарка, строго запрещал всякое публичное «изъявление чувств» в пределах славного города Мюнхена. Двое молодых людей о нем даже не слыхали. Но если бы и знали, все равно бы нарушили.

* * *

Ночью он вновь пришел в залитый лунным огнем белоколонный зал. Неровная черная тьма под ногами, она же вверху, за колоннами, со всех сторон. Но теперь Лонжу встретила тишина. Исчез оркестр, смолк голос невидимого дирижера, никто не приглашал на танец. Он вышел на самую середину, поглядел вверх, в безвидную тьму, улыбнулся – и кликнул белокрылых друзей. Негромко, знал – услышат.

Звуки живого голоса пошатнули и рассыпали белый строй колонн, превращая их в черные кроны, окутанные серым предутренним туманом. А за ними неслышно из самых глубин памяти встало пережитое. Пахнущая свежими стружками арена, обгорелые руины мадридских предместий, тюремные коридоры, серые стены лагерного барака, бесконечные лесные просеки, холодная вода пограничной реки. И люди, люди, люди – живые и мертвые, все, кого довелось повстречать на пути.

Тюремщики и узники, конвоиры и заключенные «кацета», солдаты в форме цвета «фельдграу» и другие, в красноармейских буденовках и польских «рогативках». Друзья и враги: блокфюрер Фридрих по кличке Медведь, заключенный Михаэль Куске по кличке Гном, хитрец Карел Домучик и светловолосая девушка за пишущей машинкой, герр гауптман и герр обер-фельдфебель, неровный строй братьев-«дезертиров» и вечный спутник Ганс Штимме, портовый рабочий из гамбургского района Митте. В эту ночь к нему пришли все, не было лишь гефрайтера Евангелины Энглерт – и той, что звала его Никодимом.

Тени появлялись и пропадали без следа, короткая июньская ночь катилась к рассвету, а он так и не мог понять, почему его оставили Любовь и Смерть. Нестойкая колдовская явь рассыпалась темными клочьями, сон исчерпал себя до дна, даже собственный голос стал еле различимым шепотом. Нет, не пришли.

Лонжа ошибся – в эту ночь о нем не забыли. Смерть ждала на самом пороге белоколонного зала, но войти не смогла. Сержант Агнешка стала у нее на пути.

4

О том, что впереди граница, сообщил Жорж Бонис. Уменьшил скорость, недоуменно хмыкнул и проговорил с некоторым сомнением в голосе:

– Все-таки граница. А чего же тогда в газетах пишут?

Позади Бельгард, крохотный городок, последний на французской территории, впереди, в нескольких километрах, Женева. И пограничный пост со шлагбаумом. Двое в форме проверяют старенький красный «Рено», еще двое, уже заметив «Вспышку», шагнули навстречу.