Рядом со мной рубились германцы. Связка всадник-пехотинец, как я догадался, была местным легионерам в диковинку, не знали, как ей противостоять, поэтому гибли быстро. Буквально за несколько минут мы сильно потеснили врага, прижав к сухому рву, в который многие спрыгнули и побежали по нему, чтобы выбраться в безопасном месте и оттуда рвануть к своему каструму. Открывать для них ворота горожане не собирались.

Мы было погнались за ними, но впереди увидели свежие когорты помпеянцев, шагающие от каструма, а позади зазвучал сигнал отступления. Я придержал коня и обернулся. Наши когорты удалялись от стен города. Видимо, захват Илерды не входил в планы Гая Юлия Цезаря, по крайней мере, не сегодня.

— Забираем трофеи и отходим! — скомандовал я своим подчиненным.

Они и сами сообразили, что пора сматываться. Пехотинцы добили раненых врагов и не только и ловко вытряхнули трупы из доспехов, одежды и обуви, собрали оружие, пакуя добычу и привязывая к спинам лошадей своих напарников. В лагере все рассортируем и поделим по долям. Захватили не много, но все равно в ближайшие пару недель будет на что покупать вино и радоваться жизни.

122

В этом году аборигены очень попросили богов, и те прислали на засушливые, выжженные солнцем земли еще один ливень, запросто переплюнувший бы тропические. Это случилось через два дня после нашей попытки захватить холм. Поливать начало до рассвета. Я проснулся от частого перестука тяжелых капель, быстро превратившегося в громкий гул, словно огромная медная труба застряла на одной низкой ноте. Вспомнил, что мы далеко от реки и выше ее уровня метров на сто, так что можно спасть спокойно. Так и сделал. Когда меня разбудили соседи по палатке, встававшие с зарей, ливень продолжался.

Прячась от него и/или учуяв запах копченого мяса, которое нарезал на завтрак Дюрис, в палатку проскользнула генета, наполнив ее сильным мускусным запахом. Зверушка села у входа, внимательно наблюдая, как раб отрезает и раскладывает на бронзовом блюде тонкие ломтики окорока подсвинка, застреленного мною незадолго до перемещения лагеря на новое место. Гленн смешивал в бронзовом кувшине красное вино с водой. Я приучаю его и Бойда пить вино разбавленным. При мне они так и делают. И блюдо, и кувшин преподнесли мне германцы. Не думаю, что нашли их в каком-нибудь нищем деревенском доме, наверное, грабанули виллу, несмотря на строжайший запрет легата Квинта Фабия Максима. Бойд, дожидаясь завтрак, шлифовал шкуркой крота клинок спаты. Когда делать нечего, он чистит оружие.

Я умылся дождевой водой у выхода из палатки. Высовывал ладони, ждал, когда холодные струи наполнят их, после чего плескал в лицо, мигом выгоняя остатки сна. Потом кинул генете большой кусок копченого мяса, чтобы не заглядывала нам в рот и не терроризировала своим специфичным запахом. Схватив подачку, хищница остановилась у выхода из палатки, посмотрела на струи дождя, потом на нас, решила, что промокнуть — меньшая из бед, и выскользнула наружу. Наверное, ей непонятна даже сама мысль, что можно не отнять такую вкуснятину. Я сел за низенький трехногий столик, на котором уже стояли блюдо с нарезкой и ломтями вчерашней лепешки и три чаши с разбавленным вином. Рядом заняли места Гленн и Бойд. Дюрис ел отдельно и после нас, но так же много. Мясо было суховато, трудно пережевывалось и без вина плохо лезло в горло. Зато калорийное, насыщаешься быстро.