Я думал, что германских всадников Гай Юлий Цезарь переправит в последнюю очередь, потому что лошади занимают много места, но недооценил консула. Он, видимо, решил, что каждый день пребывания моих подчиненных на Аппенинском полуострове наносит столько ущерба Римской республике и его собственной репутации, что лучше переправить их на противоположный берег как можно быстрее. Что и было сделано. Наверное, сейчас германцы грабят окрестности города Орика, в котором по последним сведениям находился Гай Юлий Цезарь.

Мы прождали еще восемь дни, пока не установилась хорошая погода. Еще во второй половине предыдущего дня стих ветер и выглянуло солнце. Рано утром галеры самого разного размера, военные и торговые, палубные и беспалубные, были заполнены легионерами, «артиллеристами», обозниками, а также верховыми и вьючными лошадьми, волами, мулами и ослами. Осадные орудия и запасы продовольствия были погружены заранее. После чего флот под командованием легата Фуфия Калена отправился в путь.

Меня и моих помощников вместе с лошадьми разместили на тридцатишестивесельной беспалубной торговой галере. Шкипером был пожилой грек со смуглой кожей, приплюснутым носом и черными курчавыми волосами. Кто-то из его предков явно был негром. Время от времени он громко и продолжительно орал на своих матросов и гребцов. Дальше слов дело не шло, поэтому экипаж не обращал на эти крики внимание. Море было спокойным, светило солнце, и я был уверен, что во второй половине дня высажусь неподалеку от города Орик, где сейчас находится армия Гая Юлия Цезаря и он сам. Не тут-то было! Часа через три плавания мы встретили либурну, которая налегке летела к нам. На ней привезли письмо Фуфию Калену от Гая Юлия Цезаря с сообщением, что весь балканский берег моря патрулирует сильный вражеский флот, который поджидает нас, поэтому нам было приказано вернуться в Бриндизиум. Консул сообщит, когда ситуация улучшится, тогда и переправимся. После чего наш флот лег на обратный курс.

Я понял, что ждать придется долго, поэтому снял в Бриндизиуме комнату у пожилой вдовы, чтобы не мерзнуть в палатке в каструме. Это была небольшая коморка, в которой помещалась низкая деревянная кровать и вдоль правой стены был неширокий проход. Входную дверь заменяли две полосы старой воловьей шкуры. За небольшую доплату хозяйка холодными ночами ставила в моей комнате у входа жаровню с коптящими, древесными углями, из-за чего мне постоянно снились пожары. Дюрис спал вместе с рабами хозяйки, пожилой семейной парой, своими соплеменниками.