* * *

— Ты уверен, что этот старик знает тропу через Марьино болото?

Колычев внимательно посмотрел на меня, крутя карандаш между пальцами. Я ему доложил уже о результатах разведки, а теперь рассказывал о встрече с Окуниным.

— Практически уверен. Врать ему резона не было, да и сам дед доверие вызывает.

— А если немцы тоже этот путь нащупали?

— Никак нет. Окунин рассказывал, что фрицы пытались болото проверить, но чуть не утопли и на том успокоились. Местным он ничего не говорил, так что немцев просветить никто не смог бы.

— Всё равно, разведчиков к нему в любом случае надо послать, чтобы они эту тропу своими ногами прошли. И мало ли чего старому померещится. Одно дело человек, а другое танк. Он небось технику только издалека видел…

— Разведчиков само собой, только вот он не просто дед. Ротмистром ещё в Первую мировую воевал с немцами. Как был военная косточка, так и остался. И БТ от КВ тоже отличить сможет.

Подробно рассказав о своём разговоре с Савелием Игнатьевичем, закончил словами:

— Так что по любому его вытаскивать надо. Мало того, что с ним два раненых лётчика, так плюс ещё и ребятишки — дети комдива. А подходящую площадку для самолёта мы уже присмотрели.

— Какие ещё дети? Какого комдива, откуда они там взялись?

Полковник так удивился, что даже перестал крутить карандаш.

— Это я ещё просто не успел доложить. В сорок первом Окунин подобрал двоих детей. Мать у них убило, вот он их и пригрел. А потом выяснилось, что они — дети командира дивизии Игнатьева. Ну, то есть он комдивом перед войной был, а что с ним сейчас — неизвестно…

Хруп! Половинки карандаша упали на стол. Иван Петрович, не замечая этого, расстегнул верхнюю пуговицу и как-то глухо спросил:

— Мальчик и девочка?! Как их звать?! И точно у них мать погибла?

— Так точно! Пацана Петькой, а девчонку Таней. На вид лет двенадцать мальчишке и шестнадцать девушке. А про мать они сами сказали…

— Пятнадцать Танюше должно быть…

Колычев закурил и замолк, глядя в стену. Ни фига себе! Он-то их откуда знает? И, видно, хорошо знает, вон как расчувствовался. Но долго удивляться у меня не получилось. Через несколько секунд командир, с силой вмяв окурок в пепельницу, встал. Глянув на меня какими-то шальными глазами, сказал:

— Мама у них — сестра моя… А с отцом мы ещё с Гражданской… — и, махнув рукой, продолжил: — Значит, так. Сегодня — отдыхать. Завтра пойдёшь обратно — подготовишь всё к встрече самолёта…

Не дав договорить, довольно невежливо перебил начальство: