Я посмотрел вопросительно на Прохора. Он кивнул.

– Все равно в Вологду ехать, по пути.

Я подошел к Прохору.

– Ты как?

– Я-то цел, а из стрельцов только пятеро в живых и осталось.

– К награде готовься!

– Это почему же? – удивился простовато Прохор.

– Обоз и золото сохранил, а что людей твоих полегло много – так сеча жестокой была, считай – две шайки в обхват нападение затеяли.

– Верно говоришь, боярин. Так ведь и не без твоей помощи!

– Так-то оно так. Вот только людей сколько сгибло! Я еще в Ярославле к старшему вашему подъезжал, предупреждал о засаде, да не послушал он. А вот ты поостерегся, нас подождал – малой кровью все и обошлось.

– Видел я тебя со старшим, да вослед только, уже ускакал ты. И о чем говорили вы – не ведаю. Старший ни словечком о засаде не обмолвился.

– За что сам жизнью и поплатился.

– Боярин, ты же вологодский?

– Так, я ведь говорил уже.

– Нам тоже в Вологду, в государеву казну. Поможешь с охраной? Сам видишь – людей у меня не осталось почти.

– Один сундук с золотом нам отдаешь – и доведем в лучшем виде, – пошутил я.

– Сундук? – задохнулся от возмущения Прохор. Шутки он не понял.

– Да успокойся, шучу, – я широко улыбнулся. – Что со своими погибшими делать будешь?

– Похоронить по-христиански не могу – земля мерзлая, к тому же золото доставить надо. Присыплю снегом; обратно через несколько дней поеду – заберу тела.

– Ну, как знаешь, люди твои, тебе теперь до конца и ответ нести: и за ратных людей, и казначея убитого, а еще и за ценности, что на подводах.