– Чего я там не видел? Предлагали уже – и в Разбойный приказ, и в Посольский. Да и Кучецкой к себе не прочь взять. Только не по мне штаны просиживать в присутственном месте. А здесь я сам себе голова, сам решения принимаю. И сам отвечаю за свои действия.

– Разумен, но гордыни в тебе много.

– Не гордыни – достоинства, – вежливо поправил я.

Мы продолжили обед, прерываясь на тосты и попивая винцо.

Внесли горячее – гуся с яблоками. На несколько минут над столом повисла тишина, лишь ножи стучали о дно мисок. Каждый своим ножом отрезал себе кусок и резал его на более мелкие. Вилок-то не было.

Ел дьяк быстро, аккуратно и, пусть не покажется странным, – красиво. Я с удовольствием наблюдал за ним со стороны. По-моему, он изучал меня тоже.

Отдав должное обеду, мы вышли из-за стола. Дьяк засобирался.

– Дела ждут!

У меня осталось ощущение, что он не сказал чего-то важного. Решил приберечь на потом? Ладно, захочет – сам скажет.

Я накинул тулуп, проводил гостя до саней, выказал уважение. Дьяк расплылся в довольной улыбке.

Едва сани скрылись из вида, я прошел в дом и, сорвав с послания Федора Кучецкого сургучную печать, развернул бумагу. «Здрав будь, боярин Михайлов. С приветом тебе и пожеланиями наилучшими побратим твой. Было бы неплохо увидеть тебя в ближайшее время в Москве. Долго не тяни, по весне уеду. Обнимаю дружески, твой Федор». Внизу была приписка: «И возьми одежды парадные».

К чему бы это? Парадные одежды зачем? Ладно, Федору виднее, он мужик умный, тертый, порядки знает – при дворе крутится. Раз написал «возьми» – так и сделаю.

Решение пришло сразу: ехать.

– Лена, я в Москву еду. Приготовь одежду попараднее.

– Опять! – всплеснула руками жена. – Ты же не так давно вернулся оттуда.

– Кучецкой просит. За пустым не позвал бы.

Лена вздохнула:

– Езжай. Федора возьмешь?

– Непременно!

Я сказал Федору о поездке – пусть приготовится.