Угол пикирования был небольшим, поэтому целиться оказалось почти комфортно, однако видимость все еще была не слишком хорошей, а приличной цели так не появилось. После пары коротких, на три–четыре снаряда, очередей из обеих «HP» и нескольких выстрелов из «Н-37Д» (майору вполне хватало опыта, чтобы не увлекаться), ему показалось, что в верхнем углу прицела что-то мелькнуло. Высота по его подсчетам была уже метров 350, поэтому он начал вывод и одновременно открыл огонь из всего оружия, в первой с начала атаки длинной очереди выпустив сразу около двух десятков снарядов. В ту долю секунды, когда неясное пятно ушло под центр светящейся на отражателе сетки, прицел осветился яркой, будто магниевой вспышкой – во что-то он все-таки попал. Дальше майор Марченко ничего не увидел.

Вжавшись в спинку катапультного сиденья, он выводил «МиГ», чувствуя, как послушный его воле двигатель продирает стонущую от напряжения металла машину сквозь дымный воздух, наполненный кисло-сладким запахом пороха.

Земля, закрытая брюхом его истребителя, снова ушла вниз, потом извернулась вбок, когда он заложил вираж, крутя головой – все ли на месте. Справа-сзади, чуть ближе, чем это могло понравиться, висел ведомый: мандраж заставил майора взять себе в качестве «щита» одного из лучших – помощника по тактике воздушного боя и воздушной стрельбе. Вторая пара была еще правее и дальше. Третью пару ударной группы, ведомую капитаном Хойцевым, майор сразу не заметил; он увидел ее только когда выровнял машину, положив ее на такой курс, чтобы помешать обнаруженной корейцами автоматической зенитной установке дать по выходящим из атаки «МиГам» пару прицельных очередей с действенной дистанции. Что эта установка спаренная, можно было догадаться самому – других у американцев здесь вроде бы не было. А при некоторой доле везения такая может сбить кого угодно.

Тройка корейских штурмовиков, насколько он знал, должна была практически одновременно с ними наносить удар на несколько километров глубже линии фронта, что позволяло задействовать на ее дальнее прикрытие продолжающую набирать высоту восьмерку капитана Бабича. Но корейцев майор не увидел – слишком далеко. Несколькими короткими резкими командами он снова собрал эскадрилью в сравнительно компактный строй, именуемый «змейка пар», все так же продолжая подниматься и постепенно плавно доворачивая к северу. В первом заходе он истратил более трети боезапаса к 23-миллиметровкам и, может быть, четверть к 37-миллиметровой пушке. И все это ради чего-то там вспыхнувшего… Возможно, это был полевой сортир штаба батальона – и таким образом боевому духу лисынмановских марионеток нанесен невосполнимый урон, то есть задача выполнена с блеском. Это могло быть и что-то другое, столь же значительное, но в любом случае второй заход бесполезен. В итоге он оказался прав, пойдя лишь на частичный компромисс в отношении того, что ему предлагали с самого начала: удара полной эскадрильей. Шестерки было достаточно. А теперь пора уходить.