По коридору стучали туфли стюардессы. У стюардесс тут туфли тоже на низких каблуках.

— Вот… вот пледы и грелки.

— Хорошо. Обкладывайте. А вы тащите второго.

— Hey, what happened to crew?[40] — раздалось над ухом командным тоном.

«Shit happens»[41], — машинально подумал Виктор, но вслух не сказал.

Мисс Кларк была сухощавой плоскогрудой шатенкой и на обложку «Лайф» не просилась. Было в ее лице что-то фермерски-суровое; видимо, пару подбирали для чисто деловых отношений.

— One minute, please![42] — Виктор протиснулся вперед нее в кабину и подумал о том, что эта баба, похоже, шпрехает[43] по-русски.

— Тяни его… так… аккуратно… штурвал спиной…

Терразини уже что-то надиктовывал в кабине, не желая терять времени.

Пол чуть дернулся влево; голос Терразини прервался; голова первого пилота качнулась вбок; Виктор уловил в дружном хоре двигателей какие-то перебои. Мимо Виктора пронесся охранник, которого звали Григорием; он обернулся, Быгов что-то показал жестами вслед.

— Двигатель заглох, что ли?

— Да, крайний на левом крыле. Терразини выровнял машину. Шубин пошел посмотреть, что там.

— Помочь?

— Он знает эти двигатели. Мы ведь тоже не кого зря набираем.

— Часто требовалось?

— Пока ни разу.

— Это мне и не нравится.

— Думаете, что…

— Увидим.

— Вы не волнуйтесь, — подскочила к Виктору Лена, — я однажды летала на калининском «извозчике», и у нас забарахлил мотор. Мы сели прямо на поле, представляете, все поле в ромашках и среди них белый-белый самолет, как большой лепесток ромашки. Потом мотор починили, и мы взлетели.