На мелком дисплее Виктор разглядел лицо человека с полузакрытыми глазами. Ни ужаса, ни гримасы страданий – только застывшее удивление. «А я думал, так только в рассказах бывает…»

– Мне кажется, я его раньше видел, – ответил Виктор, возвращая фотик.

– Кажется или точно? – в унисон пропели Варя с Вадимом (кстати, читатель уже заметил, что у всех троих имена с одной буквы?)

– Кажется, точно. Два раза. Один на Молодежной, когда паспорт проверял, на лестнице. Чуть не налетел на него. Другой раз – когда ехал с «Лития».

– Это когда звонили?

– Ага. Он сзади меня сидел. Только не заметил, на какой он выходил. Артефактов при нем никаких?

– Чего? А, ну понял, – ответил Вадим и прижал невидимый за воротником свитера ларингофон. – «Ясень-3», здесь «Клен-21». Фото опознали. При осмотре странного не заметили? Непонятных предметов, знаков? Вас понял.

– Отвезут к нам, рассмотрят, – продолжил он, обращаясь уже к Виктору. – Мутный он. Прописки нет, фейс машина не распознает. По уголовке не светился.

…– Не оборачивайтесь.

«Во всяком случае, на Ковальчука не похож. Ну и хорошо. А может быть, плохо. Что скажешь, Варя? Ау!»

– Хотели что-то спросить? Лучше говорите словами. Не так выматывает.

– Нет, ничего. Проверка связи.

– Давайте без проверок. И так уже сегодня как выжатая.

Гастроном светил огнями из полукруглых окон; невысокое здание послесталинских времен, непременный спутник рабочих поселков, чем-то напомнило Виктору кусок средневековой крепости с угловой башней.

– Виктор Сергеевич, простите, если можно, вы не могли бы отвлечься от мыслей о происшествии? Хотя бы на время. Действует, как будто отравилась. Надо переключиться.

– Конечно. Это вы меня простите, я должен был догадаться… Коррупцию мы обсудили, а как у вас тут с демографией?

– Нормально с демографией… Государство женщине за воспитание детей зарплату платит.

– В смысле пособие на детей?

– В смысле зарплату. Воспитание детей считается трудовой деятельностью на дому. И премии за достижения детей. В школе там, воспитанность, поведение, хорошие поступки.