– Прости, я наверное, засиделся, – сказал Виктор, когда на кухне был восстановлен первозданный порядок, – уже одиннадцать, тебе завтра тоже на работу…

Вероника подошла к окну и, присев на подоконник, посмотрела в пространство ночи, пронизанное у фонарей мелкими черточками небесной воды.

– У-у… Слушай, куда ты пойдешь в такой дождь?

– Это мелкий дождь, и у меня зонтик.

– Не надо. Самое простудное время. Значит, так: я стелю тебе на диване, выспишься, а утром сразу отсюда на работу.

– Подожди, ну как это… Неудобно.

– Ну что неудобно, квартира пустая, а ты куда-то в общежитие попрешься.

– Там не общежитие, там комплекс.

– Ну что комплекс, ради этого по дождю топать? Не спорь с женщиной.

– Не знаю, как-то это…

– Что как-то?

– Ну… ну, не знаю… дочь, кстати, против не будет?

– Ага, против. Она у меня каждый вечер по домолинии стучит: «Мама, заведи себе какого-нибудь знакомого, пока я на учебе». А ты ж не какой-нибудь знакомый.

– Ничего, что мы мало знаем друг друга?

– Мы же не на улице познакомились. Ну подойди сюда, посмотри.

Виктор подошел к окну; Вероника отодвинула тюль и кивнула на сползавшие вниз по стеклам полоски дождя.

– Ты думаешь, что я могу погнать человека в такую промозглую ночь? Или тебя что-то смущает? Честно?

– Да ничего не смущает. Просто то, что ты не боишься оставить дома мужчину, которого знаешь два дня, – необычно как-то. Или я слишком отстал от жизни в Союзе?

Вероника подняла правую руку и положила на плечо Виктору; ее лицо приблизилось, и он вновь почувствовал, словно ветер из полуденной дубравы, аромат «Офелии». Вероника взглянула в его глаза, ее губы сложились в чуть грустную улыбку, и она тихо произнесла:

– Но я же знаю, что ты не квартирный вор, не маньяк, не аферист. Просто нормальный человек, затерявшийся в новом мире. Чем ты можешь меня напугать?