Но пока одному втолкуешь, другой с расспросами лезет. Приходится и ему отвечать. А иначе никак. Живо слух по Ожску поползет, что зазнался Мудрила сын Степин — а ему с людьми жить да жить еще. Еле-еле он к вечеру до дому добрался да отмыться успел, чтоб на княжий пир не опоздать.

Про себя, кстати, Минька и не заикнулся ни разу, когда награды обсуждали. Он даже в мыслях не держал, что друг Костя ему и Сергею Иванову не медали, а ордена приготовил.

— По блату, что ли? — спросил ворчливо, с трудом от счастливой мальчишеской улыбки воздерживаясь.

Лезла она упрямо, выползала, подлая, на лицо веснушчатое, заставляя губы кусать, чтоб не расползались они, предательницы, радость несолидную выдавая. Уж больно красив был этот орден окаянный. Странное дело, когда штамповали, он таким красивым Миньке еще не казался, зато теперь… Вязью славянской витиевато выписано: «Доблесть и мужество», а на обороте — впрочем, такое у всех наград без исключения — сам князь изображен в полном боевом облачении, а в полукруге нижнем выпукло написано: «Великий Рязанский князь Константин жалует».

— Ну, Миня, — только и сказал в ответ на его реплику князь, да и то вполголоса, чтоб никто не услышал. — Ну когда ты только поумнеешь? Ты же мне город спас. Неужели неясно, что был бы любой другой на твоем месте — и он бы такой же награды удостоился?

— Сережка, то есть Сергей Вячеславович, побольше моего там трудился, — заметил критически изобретатель. — Со стен вообще сутками не сходил. Лучше бы ты ему вручил.

— И впрямь я чего-то не подумал, — притворно вздохнул Константин. — Орден-то дефицитный. Теперь надо год ждать, пока еще один изготовят.

— Как год? — не понял поначалу Минька, но потом заулыбался — дошло до парня.

А Сергей же приятно удивил тем, что строго ответил князю, едва тот его расцеловал, «Доблесть и мужество» вручая:

— Служу Руси святой!

— Вот это орел! — восхитился Вячеслав. — Никто ж не учил, а он почти по уставу шпарит, хотя и ненаписанному еще. Тысяцкий, как есть тысяцкий.

— Э, нет, воевода, — поправил его нерастерявшийся Сергей. — Я человек вольный. Просто Руси на любом месте послужить хорошо можно.

Словом, замечательно все прошло. Может, оно и получше можно было бы организовать, но и так недовольных не было.

Прощаясь же и торопясь в Рязань, чтоб непогода в пути не застала, Константин уже на пристани заметил Миньке с Сергеем:

— Пора на полный ход монетные цеха включать. Там для вас завтра ладьи подойдут с весовым серебром. Принимайте строго по описи и приступайте. Теперь вам надолго хватит — сто двадцать пять пудов плывут. В первую очередь крупную монету чеканьте — мне их своим воякам раздать надо, ну и семьям, где люди погибли, — тоже. Так что побыстрее, если можно.