«…забивая маломощное ОЗУ. Но помнить, что кэш памяти у него безразмерный. Или правильно будет строго наоборот – крохотный кэш, но большой RAM», – перевел в более понятную ему терминологию менеджер; правда, не шибко уверенно, но поняв суть. А суть получалась такая – сразу весь объем инфы селянин усвоить не сможет, но все запомнит и потом обработает с очень точными выводами.

– В общем, должно получиться так: мы приходим, облапошиваем и уходим. А они там потом уже будут думать: «Слышь, Митрич, подь-ка сюды. Присядь. Вот смотри-кась, че-то я думаю, оно – не того. Не сходится». И пусть думают, мы уже ноги унесем – вот так надо сработать, – напористо и уверенно заявил артиллерист.

Лехе стало понятно в общих чертах, что да как с деревенскими. А вот городские, наоборот, сразу решают на лету. Но забывают, что было пять минут назад. И главное, потом сами могут и не вернуться к нестыковкам, пока их носом тыкать не начинают. И по Середе тоже видать, что горожанин, хотя из бывших деревенских вроде. И Леха тут же об этом сказал:

– Больно ты шустрый. Мне и поржать нельзя, а ты уже всех победил. Мысленно. Не, с таким настроением идти нельзя. Вдруг полдеревни говорит на немецком? Вдруг в доме старосты уже квартирует или там долечивается какой фашист? Вдруг покойные боксер и плешивый уже бывали в деревне и велосипеды их всем знакомы? Вдруг подъедут еще солдаты? А в любом этом варианте – только не по-хорошему выходит. И, естессно, такое надо просчитать тоже.

– Вот для такого поведения и надо быть убедительным. Чего я от тебя и добиваюсь, – вскипел самозваный режиссер деревенского хепенинга. – Какая еще отмазка перед рабами может требоваться господину? С ходу сунуть кому-то в рыло, построить всех, наорать для начала. Потребовать шнапса, жратвы, баб… и пленных – для пыток. Ты в курсе, что они говорили между собой? Когда нас гнали колонной? Я не я буду – они нас нелюдью называли! Унтерменшами! Понимаешь? Мы для них в лучшем случае – рабочая скотина, рабы. И потому надо себя барами вести.

– Ты серьезно? – обалдел Леха.

– Бис[99] его знает. По месту смотреть надо. Но робость будет в разы хуже любой наглости, это ты помни. Начнем проще. Совсем просто. Вопросы к патрулю «самообороны», или кто там нас первым встретит: «Шпрехен ли зи дойч?», «Наши зольдатен в деревне есть?» и «Кто в деревне есть говорит по-немецки?» – и сразу уже ясно будет. Врать немцам уже наверняка не хотят. Для селян картина привычная – начальник сам не лезет, ему докладывают. Ну и еще – селянин всегда боится начальников и всего городского, ибо оно непонятное. Даже если оно полезное – сначала идет опаска, извечное «как бы чего не вышло, как бы хуже не стало» – на подсознании. Рассиживаться нам нельзя, чем быстрее – тем безопаснее. Ты, главное, – щеки надувай. Тебе и не надо уважения. Это пусть передо мной пресмыкаются, а тебе важно не вляпаться, ты ведь штатский, даже подход-отход к начальнику не сможешь выполнить, даже честь толком не отдашь: вскинешь руку в пионерском салюте – и привет! Ты играй тыловика. Важного и надутого.