Тот посмотрел непонимающе, кивнул, благо жрать хотелось, но организм соленье это не принял, плеваться стал менеджер – не хуже Семенова. Проснувшийся посреди этого лицедейства бурят от угощения отказался сразу и бесповоротно.
– М-да, ничего-то вы не петрите в колбасных обрезках, – печально констатировал провал знакомства с украинской кухней Середа.
– Ну не лезет… – откликнулся Семенов. Ему чуточку было приятно, что не он один от арбузов моченых в восторг не пришел. С другой стороны – только чуточку. Четыре арбуза, оказавшихся бестолковым грузом, резко уменьшали количество годной еды, и потому получалось, что дня три-четыре можно быть сытыми, а потом опять придется рисковать головой.
Почему-то вдруг вспомнилось, как в его деревне насмерть били попавшегося конокрада; подумалось, что и впрямь Гогуны эти кроме того, что бандиты, так еще и конокрады, лошадку-то хромую отняли. Что с крестьянской точки зрения делало их совсем паскудными. Воров в деревне не привечали, но конокрады стояли наособицу – их старались убивать при поимке, причем всем селом, чтобы спрос был с общины. Вор, укравший у крестьянина лошадь, обрекал его на нищую жизнь, опрокидывал всю его семью в лучшем случае в батраки.
– Я вообще-то в ваших пехотно-артиллерийских делах не очень понимаю, – издалека начал свою речь Леха, отплевавшись от арбуза.
– Но с точки зрения авиации? – подсказал ему Середа.
– С точки зрения авиации пьянка с утра всегда кончалась хреново. А иногда и хреновее некуда, – обрезал его потомок.
И надо сказать, что в этот момент даже Семенов на минутку забыл, что это говорит ряженый, вполне это прозвучало по-старшински.
– У него рука разболелась. Вот он и принял, – вступился за артиллериста Семенов.
– Понимаю, – кивнул потомок.
Менеджер Леха
Менеджер Леха
Сроду бы не подумал, что подстеленный на ветки кожушок так сильно меняет сон! Наконец-то удалось поспать почти нормально, даже и тепло некоторое время было. И под утро сон приснился хороший, что просыпается он от тяжкого похмелья и понимает, что будильник не услышал и опоздывает потому часа на два. И так радостно стало, что он снова у себя в своем времени и все эти страшные раньше разборки и наказания за опоздание выглядят теперь совершенно пустяками и в сравнение не идут никоим образом с тем, что испытано
Семенов? Какой Семенов?..
А, черт! Разлепленные глаза показали, что вся эта радость была от мимолетного утреннего сна. Никуда он, Леха, отсюда не делся. И не похмелье это, а проклятая накопившаяся усталость.