– Хворого до себе Жук забере, скаже, що племінник з Харкова приїхав до тифом захворів, цієї хвороби німці як вогню бояться, поранений поки в лісі отлежатся. Їжею вас забезпечимо, а ви нас повчіть[134], – добавил серьезно пышноусый.

– И чему я вас научу? Я артиллерист, наводчик – свысока заметил Середа.

Лейтенант тем временем думал, прикидывал про себя что-то.

– І танки є, і гармати. Тут по лісом і боліт багато чого залишилося[135], – не моргнул глазом мужичок.

– Ясно предложение. А если мы откажемся? – спросил Березкин.

– Тогда с вас две винтовки с патронами за мой визит, ну и что еще сможете дать – за мешок провизии, который мы вам привезли; в телеге лежит. Табаку, извините, тогда не дадим, самим пригодится. Разумеется, судьба ваших больных и раненых будет решаться вами самостоятельно.

– А если мы вам оставим под расписку? И харчи под расписку заберем?

– Нам ваши расписки не нужны, если уж честно. Нам за них трудодни не начислят.

– То есть отказываетесь помочь Рабоче-Крестьянской Красной Армии?

– Отнюдь. Как раз мы хотим помочь РККА. Разрушая активно тыл германской армии. Как это бывало не раз раньше. И поляки, и Карл Двенадцатый, и Наполеон под номером один и Вильгельм под номером два – все они от наших партизан горя хлебнули сполна. И Гитлеру то же светит. Как говорилось в романе «Война и мир»: «Мордой – и в г…!» Нам нужны опытные, обстрелянные бойцы и командиры. То есть – вы. И как уже было сказано только что – тут по лесам и болотам много всякого разного, с чем мы сами не разберемся.

– Прямо уж и танки есть? – донеслось с плащ-палатки, на которой лежал танкист.

– И танки есть. Даже тяжелый танк с пушкой сорок пятого калибра, – уверенно сказал врач.

– Путаете вы что-то: такой калибр для пистолета годится, а не для тяжелого танка, – мрачно усмехнулся Березкин.

– Вполне возможно, что и путаю, вам виднее, – легко согласился лекарь. И пояснил: – Вы военные люди, вас этому учили. Я просто этот танк видел – сидит в болоте по башню. И пушка из башни торчит. Вас смущает еще что-то?

– Да. Кроме того, что нам положено воевать в составе военной структуры, а не партизанщиной заниматься. Меня лично сильно смущает то, что я сталкивался здесь с откровенно враждебным или, как самое малое, – недружелюбным отношением местных жителей к «москалям» и «кацапам». Помнится мне, что партизанское движение возможно только там, где местные его поддерживают. А иначе – кончится все быстро и плохо, – хмуро молвил лейтенант. Видно было, что он упорно думает, как быть дальше.

– Скажите пожалуйста, вы в ходе своих скитаний по тылам противника совершали нападения на вражеских солдат и офицеров? – спросил врач.