– А ты как думаешь? Те же снятые с убитого сапоги, если тебе не подойдут, можно с кем-нибудь поменять. Скажи ему, что с живого снял – и нет вопросов. Не босиком же по лесу, хоть сейчас и тепло. Запасные портянки нужны обязательно. У пехоты ноги иной раз важнее рук. Ты и сам это должен знать. Сухие портянки при мокрых сапогах тоже лучше сырых. Так что бери все – пригодится. И вот еще что хотел сказать, раз уж все собрались: по оружию. В полевых условиях ружжо надобно обиходить ежедневно. Пыль, грязь, ставишь и кладешь где ни попадя, факт. Это и понятно – пирамиды и прочая в партизанском отряде противопоказаны, всегда оружие должно быть под рукой, как в окопе, а потом – отказы, заедания ударно-спускового, утыкание патрона в патронник и так далее. Пружины магазинов «садятся». Потому переснаряжать магазины надо, давая распрямиться пружине.

– Точно сказано. Вот и смотрите, как жить дальше. И помните, что не только тебе может что пригодится, а и товарищу твоему. Потому с битых фрицев надо все забирать. Им-то уже ничего не пригодиться, а партизанам немца бить будет сподручней. Какая убитому разница – в сапогах его закопают или без… Это реалии войны. Все понятно? Тогда – разойдись и тренируйся.

Леха оказался в центре внимания, всем загорелось понять – как и что на немецкой сбруе крепится, но менеджер взял и свалил на Середу болтологическую часть. Впрочем, артиллерист не стал откручиваться и внятно, с прибаутками, растолковывал пейзанам-партизанам, что да как.

«Все-таки жизнь манекенщика тяжела», – думал Леха, покорно дергаясь в очередной раз, когда с него стаскивали снарягу. Потом подумал, что вполне мог бы назвать себя и стриптизером, и передумал, потому как это показалось неуважительным, а когда решил, что скорее он – учебное пособие, то, в общем, решил, что пора и кончать. Но отпустили его еще не скоро. Чертов Середа – не заткнуть его было, особенно когда девахи с кухни стали на него смотреть восхищенными круглыми глазищами. Так они потом вместе на кухню и ушли, только тут Леха перевел дух. Вернулся в шалаш, где стал снимать с себя амуницию и сбрую германского производства.

– Я тут тебя хотел вот о чем попросить, – начал издалека потомок, сдавая Семенову на хранение комплект мундира покойного фрица, но дояр глянул на него, хмыкнул и молча протянул два простеньких дерматиновых подсумка. Они, конечно, смотрелись куда хуже, чем кожаные немецкие, и немного дисгармонировали с роскошным чешским ремнем, но Леха благодарно кивнул. Так уж получалось, что боец понимал его если и не с полуслова, то, во всяком случае, – очень быстро.