Прямо перед носом – метрах в ста, в низинке – лежала колея железной дороги, «одна нитка». Леха, в штабе сидя, слышал, как спорили командиры, где рвать поезд. Комиссар настаивал на том, чтобы долбануть состав пятью километрами левее – там была высокая насыпь, и комиссар был уверен, что кувыркающиеся с насыпи вагоны – самое то. Занудный Абдуллин возражал – ему казалось, что лучше бы рвануть поезд, когда он будет разгоняться перед подъемом, и от взрыва сложится в кучу, завалив путь и усложнив потом ремонт. Остальные командиры занимали ту или иную сторону, поглядывая на пышноусого, хранившего молчание. Наконец аргументы в споре стали повторяться, и спор поутих. Тогда начальник отряда разгладил свои усищи и негромко сказал:

– Кирхетов за дорохой наблюдал четыре дня. В основном идут товарняки. С живой силой за все время прошло три поезда, и то два – в рейх; судя по нарушениям светомаскировки и бурному веселью, – отпускники ехали. С откоса составы пускать – хорошо, кохда там живая сила. Она тогда в такой карусели калечится добре. Но не вся. А нам пока с таким составом делать нечехо. Не потянем. Значит, идем за товарняком. Принимаем предложение техника-лейтенанта, место известно.

Вот теперь в этом самом «известном месте» они и лежали. Дальше – и справа и слева по краю леска – были тоже партизаны. Справа – метрах в четырехстах – сидели два разведчика. Слева – ребята из обоих взводов, подрывники, штаб и – совсем на отшибе от крайних слева – опять кто-то из разведки.

Поезда у немцев ходили без определяемого со стороны расписания, по каким-то своим правилам, потому приходилось ждать не пойми сколько и неясно – чего. Разведчики утверждали, что каждый состав охраняют: одни лучше, другие – хуже, но на каждом никак не меньше пехотного отделения.

Связываться с поездом, в котором везут живую силу, командир строго воспретил. Некоторые побухтели. Но в целом всем было понятно – даже с парой сотен отпускников справиться отряд пока не может. А если там будет маршевая рота, а то и батальон – так и тем более.

Дояр к этой информации отнесся с полным пониманием и одобрением, а когда подопечные молокососы понесли гордую героическую ересь, тут же осек их:

– Это… ездили в эшелоне? Я вот ездил, и была такая надпись на вагоне: «40 человек, 8 лошадей».

– Ты о чем? – удивился Леха.

– О том, что в НТВ каждом – больше взвода пехоты. А состав – несколько вагонов всяко. Вот и прикинь, как оно будет… Мы их бабахнем – а они на нас кучей да со всей злобой. Из каждого вагона – по взводу. Мы и удрать-то не успеем.