Вообще Паша с иронией относился ко всяким сыропеченым Звездам, которые в виде неизменяемой карточной колоды тасовались у нас на экранах и эстрадах. Странная мысль пришла как-то ему в голову, что не тех славят, как ни странно. Вот неприметный работяга, который по зарплате в подметки негодится эстрадной примадонне или телеведущему, а не так прикрутил гайку и колоссальная ракета стоимостью в охулиард миллиардов с оборудованием еще на пару охулиардов крякнулась сразу после взлета. Нанеся попутно репутационных убытков в еще кучу охулиардов. Какая "Звезда в шоке" может парой движений за пять минут такие убытки нанести? Смешно представить. Так вот, после общения с копателями как-то казалось иногда, что пустые места рядом — это те, кто в войне погиб и рода своего не продолжил, запустение создав. И иногда как-то страшновато становилось.

Девчонка все не шла из своего закутка, потому Паша в одиночестве попил ледяной водички, пожевал остатки лепешки и подремал чуток. А проснулся уже от голосов и лошадиного ржания. Безносый приехал со свитой и помпой, как триумфальный римский император — на телеге с еще тремя мужиками.

Паша постарался привести себя в вертикальное положение без суеты и поспешности, но и зря время не теряя. Прибывшие приветствовали его достаточно сдержанно, приподняв свои шапки (один мятый треух, странный по теплому времени, но видно хозяин его твердо знал свои потребности, войлочная шляпа с вислыми полями и два колпака, вроде как тоже из войлока, но какие-то щеголеватые, этакие недошляпы с узенькими полями). Пробурчали что-то типа "здрав буди!" Немногословные, заразы.

Паша в ответ приподнял свою кепку за козырек, поздоровался. И пошел вместе с ними туда, где подсушивались на сучьях куски медведя. Шли по-деловому, а Паша присматривался к спутникам. Те в свою очередь на него поглядывали. Весьма заинтересованно, но не потому, что вид у него был странный и непривычный, тут-то Павел чуял, что внешностью он их не удивил, а вот что-то другое в нем их всерьез зацепило. на всякий случай ружьишко перекинул поуждобнее.

Но никакого нападения не произошло, медвежатину, уже заветрившуюся, сложили на телегу, отчего лошадка сильно заволновалась, но возчик ее удержал мощной жилистой рукой и даже какую-то тряпку ей на ноздри примотал. Хозяин откуда-то приволок пару здоровенных птиц без голов, их тоже положили на тележку, пахнуло от птичек падалью, а двое в шляпах как-то облизнулись по-гурмански.

Безносый квохтанием своим и жестами явно предложил продать медвежатину, Паша согласился и к его удивлению после минут пятнадцати перебранки, махания руками и всяческих телодвижений стороны пришли к удовлетворившему их результату, после чего откуда-то из глубин одежд своих один из шляпоносцев вынул пару легких светлоблеснувших серебром чешуек. Дед страшно обрадовался, покивал головой, потарахтел на своем култыхающемся языке и одну чешуйку с невнятным рисунком вручил Паше. Потом, улыбаясь во все свои шесть зубов, отчего усмешка получилась жутковатой, показал Паштету на пахнущих птичек, после чего мимикой и жестами внятно объяснил, что вешать их надо за шею, а жрать — только когда повисят и башка оторвется. И пожевал корявыми челюстями, типа — тогда жевать можно.