Вот сейчас Паша почувствовал себя той самой гайкой. Еще смутило то, что в разговоре рядом со словом "немчины" вроде как показалось что-то очень знакомое, голову на заклание не положил бы, но вроде отчетливо услышал что-то типа "обосратушки", а тот торгован, что шашку предлагал, кивнул и молвил что-то адски похожее на "засранцы".

Двинулись дальше, что удивило — не выгружая практически медвежье мясо из телеги. Вот вонючих здоровенных пташек "сегун" забрал.

Покатили по проселку дальше, детишки вскоре отстали, опять тихо, только колеса у телеги скрипят, да листва шумит. Через полчаса свернули, выехали на поле, довольно топтанное. И Паштет встал, как вкопанный. До того он сильно опасался, что приведут его аккуратно в лапы немецкой фельджандармерии или в комендатуру вермахта на данной оккупированной территории, а то и к НКВДшникам, вот, дескать, прохожий шибко немцами интересовался, залетный парашутист, наверное. Морально готовился и к допросу и к драке. Даже со стрельбой. А вот к этому никак готов не был. Ну, совершенно. И в голове почему-то крутилось разухабистое и не очень уместное:

Паша был готов увидеть немецкий лагерь. Грузовики, бронетранспортеры в конечном счете были не обязательны, вермахт немалой своей частью передвигался на конной тяге. Потому пасшиеся тут лошадки не удивили. Вот сам лагерь… Пара десятков палаток и шатров, разнокалиберных и кое-где цветастых, но изрядно потрепанных и потасканных, да и публика в лагере и вокруг него ни в коем разе не соответствовала облику вермахта. Больше всего все увиденное, включая часового при дороге, опиравшегося устало на алебарду, напоминало цветную гравюру того самого Калло, чьи рисунки Паша когда-то потрясенно разглядывал.

Алебарда!!! Чертовщина! То, что это не 1941 год стало понятно со всей очевидностью. Потому и самолетов в небе нет, что откуда тут самолеты? И язык у окружающих — наверное русский, надо понимать, только вот старый русский, да еще и диалектный. Слова-то некоторые понятны были, всяко не английские или испанские. Но может немецкий пригодится?

Потрясенный Паштет полез в рюкзак, достал фляжку со спиртом и глотнул. Он просто нуждался в таком действе, чтоб немного придти в себя. И ведь действительно — а с чего он решил, что портал работает строго на 1941 год? Это не кинотеатр с расписанием, не рейсовый автобус. Да в конце концов и там бывает сбой. Черт, что произошло-то?

И вдруг, после обжигающего глотка спирта, Паштета осенило. Он вспомнил, с какой неподдельной жадностью, директор Константин Константиныч (среди своих — Скотин Скотиныч) хватался за понравившуюся ему вещь, будь то подаренная казацкая шашка или подвернувшаяся жопа секретарши. Все встало на свои места.