И, скрепя сердце, Паштет гусиным пером отчаянно подмахнул текст, — как раз последним, под целой кучей разномастных крестиков, среди которых совершенно терялся пяток подписей, из чего сделал вывод, что грамотных тут едва ли десятая часть.

После этого, хауптманн и новоиспеченный мушкетер вышли из шатра, Геринг окликнул находившихся неподалеку солдат, не всех, а кто поблизости оказался и был пойман, велел найти знаменщика и развернуть ротное знамя. Всего собрал их с десяток, откуда — то притащили несколько копий, составив их на манер ворот — и Пауль фон Шпицберген прошел сквозь них торжественным маршем. Развернутая линялая тряпка на палке, как понял Паша, явно и была ротным знаменем. Типовой ритуал, похоже — кнехта проводят через ворота, сделанные из копий, вводят в мир суровых воинов. Дальше Паштет повторил за капитаном не вполне понятный текст, как выходило из через пень — колоду получившегося перевода — что-то типа присяги. Он поклялся в верности товарищам, командиру, квартирмейстеру, святой церкви, ну и богу, разумеется. Потом было не так понятно, но вроде бы поле боя покидать было нельзя, пока стоит ротный стяг, за это явно по грозному тону хауптмана полагалось какое-то злое наказание, еще что-то про храбрость и доблесть и какие — то слова, по отдельности понятные, но вместе совершенно не складывавшиеся в ясный текст. Паштет уже и рукой мысленно махнул, повторял торжественно и механически. Вот, что сказал хауптманн про то, что и жаловаться на несоблюдение договора воины могут только поодиночке и только за себя — это почему-то сообразил. Подошедший Маннергейм дал новобранцу стакан пива и Паша его выпил. Весьма так себе пиво оказалось, надо заметить.

Столпившиеся вокруг солдаты трижды гаркнули "Хох", после чего некоторые из них подошли, пожали руку лекаря своими лапищами, сказали несколько добрых слов, и предложили проставиться. Видимо они рассчитывали на возможное возлияние в интимной обстановке, но новоиспеченного зольдата забрал Маннергейм, обломилась мушкетерам бесплатная выпивка. Разочарованные камарады, бурча под нос, стали расходиться, но Паша сообразил им крикнуть в спины, что пока они лечатся — лучше не пить, а вот после успешного лечения можно будет и устроить пирушку. Это больше понравилось воякам, хотя коварный Паштет сообразил не брать на себя все расходы.

В шатре командира Геринг уточнил еще раз, как собирается лечить этих пройдох бестолковых герр доктор, потом недовольным тоном приказал квартирмейстеру готовиться к переезду на новое место. Тот кивнул. А новодельный мушкетер получил распоряжение идти к канониру Хассе и если тот согласится взять новичка в пушкари — вернуться и подписать допсоглашение, что даст лекарю дополнительную долю в жалованьи. Паша порадовал Германа молодецким рявканьем "Цум бефель!", что определенно было ново в германских войсках и отправился искать пушечных дел мастера, соображая по дороге, что договор явно самописный, типового нет, сочиняет его всякий командир под себя. Общее-то было написано, но можно и изменять в лучшую или худшую сторону. Знать бы еще — как оно лучше. Но тут оставалось только скрестить пальцы на удачу.