— Это чьи были пушки? — спросил он московитов.

— Три турские, четыре ливонские, две шведские и нашего литья остальные — ответил дюжий детина, хмурый и медлительный.

— А что нам отдаете свои? — не понял Паштет.

— Государь велел — отрезал пушкарь.

— А что на них написано? — полюбопытствовал попаданец, глядя, как Хассе, кряхтя от натуги оттаскивает в сторону длинноствольную изящную пушку на массивных, окованных железом колесах. По стволу вилась изящная и замысловатая надпись чужим шрифтом.

— Вот та, которую твой товарищ тащит — имя имеет "Дарю лишь смерть!" — усмехнулся московит.

— Да? — удивился Паша.

— Ага, толмач читал. А вот на тех — просто кто отлил, да когда, да по чьему приказу. А эта — с именем. Хорошая пищаль, жаль, размер не тот — и пушкарь сказал что-то еще.

Вот тут Паштет не вполне понял старославянские словесы и долго переспрашивал. Втолковывали ему московиты вдвоем — с жестами и рисованием палочкой на земле, пока доперло до попаданца, что царь Йохан повелел, дабы в его армии все пушки были только трех калибров и никак иначе, все нештатное из армии удалялось — что в крепости, да дальние гарнизоны, что — в переплавку. Пока разговаривал — камарады споро разобрали пушки, стуча молотками, отделив колеса и лафеты. Сами орудия и все детали были совместными усилиями загружены на телеги, Геринг повозился с бумагами — и тронулись обратно, получив еще и порох в бочонках, пучки фитилей, ядра и груду дробленого камня в плетенках. Фитили, как самое ценное — тут же прибрал квартирмейстер. Получили банники, всякие прочие приблуды, разномастные и разношерстные. Тронулись обратно.

Хассе ехал, как на собственные похороны. Удивленный мрачностью канонира, Паштет спросил его о причинах хмурости — и обалдел, услышав, что идут сюда татары. И при том — с турками, ногайцами, громадным обозом, артиллерией и силами совершенно чудовищными.

— Это сефери, большой поход. И их главный каан идет и сил у них больше сотни тысяч, а то и стопятьдесят будет. Все мужчины из Крыма пошли. От мала до велика. Это конец нам… — печально сказал канонир.

— Погоди, ты же говорил, что татары в этом году не нападут? Им же нечего грабить? — поразился сказанному Паша.

— За короной! — мрачно добавил опять присоединившийся незаметно Шелленберг.

— Вот — он понял. Они не грабить едут. Будут конечно, но не за тем… Их каан едет взять корону у царя Йохана и стать тут царем. Все, конец Московии. Конец Йохану. Конец нам. Дойдут до Москвы, сядет каан на трон в Кремле — и все. Нас раздавят по дороге.

— Будет Тартария — кивнул молчун "два слова".