– Что? – помертвел Долгих.

– Расстрел, что ж еще-то… Впрочем, если сдашь мне немецкую агентуру – будешь жить.

– Нету никакой агентуры, тов… гражданин старший лейтенант. Честное слово, нету! Сталиным клянусь!

– Ишь ты… Сталина он вспомнил. А когда в плен драпал, вспоминал его? Или трясущимися руками звезду с рукава сдирал?

– Ничего я не сдирал. Меня под Ватолино немцы, разведка их утащила, я боевое охранение проверял. А обмундирование свое я в землянке оставил, чтоб не испачкать. Старое одел. Обычное. Красноармейскую форму…

– Проверим. Какая часть, ты говорил, я записать не успел?

– Я не говорил…

– Так говори.

– Двадцатая стрелковая бригада Третьей ударной армии…

– Проверим. Эй! Как тебя… Сердюк! Уведи арестованного и посади в отдельный погреб. До вечера. А там посмотрим. И следующего из пленных веди.

– Товарищ старший лейтенант. А пленные закончились.

– В смысле закончились?

– Ну есть один, но тяжело раненый…

– С ним потом. А что остальные?

– А остальные партизаны из местных.

– Тогда веди командира.

– Есть!

– Стоять! Этого… Долгих… Раздень догола. И всю одежду принеси сюда. Смотреть будем.

– И исподнее что ли?

– И его тоже. Дай ему… Шинельку какую-нибудь. На время… И веди командира партизанского!