— Что за имя у сына такое, не Мстислав ли будет в зрелости?

— Он.

— Кха... — великий князь опустил тяжелый взгляд на отрока. — Не зазорно ли княжеским именем младенца называть? Или возомнил о себе невесть что?

Отрок остался недвижим, а вот его отец побледнел и припал на одно колено.

— Прости княже, не ведал, что творил! Ты для нас светочем был в Переяславле, чуть не боготворили тебя за защиту земли нашей, да и сын твой в тебя пошел… Вот и помнилось мне, что во всем на тебя походить должен! Грешен, Володимир Всеволодович!

— Ладно, ладно... Ничтожный грех по сравнению с остальным, — великий князь, казалось бы, подобрел и даже озорно прищурился. — А ведь кого-то ты мне напоминаешь…

— Помнишь ли двоих твоих верных слуг, у которых половцы жен и детей умыкнули и в Таврику повели на продажу. Помнишь, как полусотню нам выделил и в погоню снарядил? Век тебе благодарны, княже, хоть и спаслись божьим промыслом лишь дети мои. Мстиша старший из них. Отрок тоже припал на колено, но потом ветлужцы одновременно поднялись, разом покончив с выражением извинений и благодарности.

— Петр… Петр… А десятника, кажется, Трофимом звали? Он теперь воеводой у вас?

— Так, княже.

— И как это понимать?! — неожиданно взорвался Мономах. — Мои люди без соизволения уходят к черту на кулички, участвуют в дрязгах порубежных, а потом еще и грабят моего сына?!

— Не твои мы люди более, княже — ответный взгляд ветлужца на этот раз был льдист и спокоен. — Сам нас покинул, а Ярополку, брату твоему, мы не по нраву пришлись, потому и ушли счастье на стороне искать.

— А что насчет разбоя поведаете? — также холодно поинтересовался великий князь. — Кто полон у Юрия забрал? Не вы ли?

— Скажи, великий князь, правы ли твои родичи, подорожное с нас собирая за проход мимо их вотчин?

— В праве своем! - наклонил голову Мономах.

— Так и мы покон свой не нарушили, что на Ветлуге в скрижали прописали! Земли те наши и подати мы собираем, как того желаем. Убери с нас все пошлины торговые на русской земле, как совсем недавно с булгарами было, и мы с вас ни куны за проход и торговке не возьмем.

— Имеешь ли ты право от воеводы своего говорить? — вмешался Мстислав, видя, как отец закипает.

— Да, княже. И любые бумаги подписывать от его имени.

— Что нам за нужда в этом, сын? — вновь взял себе слово Мономах. — Они никто, а бумагу с безродными писать, только честь свою марать! Наступившей тишину прервал звонкий юношеский голос. Молодой ветлужец прервал свое почтительное молчание.

— А примет ли великий князь десять полных доспехов для дружины своей в качестве дара от нашего народа?