Сколько я так пролежал, не знаю, но подняли меня не сразу, однозначно. Куда-то несли, а кто, я даже и разглядеть не мог. Боль была страшная, вся спина огнем горела, выгибало так, что думал, сам себя разорву от напряжения.

Очнулся в лесу, темно. Лежал я на животе, да это и понятно, ранен-то я в спину, опять в спину, она у меня как магнит, места живого уже нет. Черт, видимо, бомба совсем рядом рванула.

– Очухался, командир? – до меня донесся голос Валерки, но какой-то далекий.

– Ты где? – крикнул я и тут почувствовал, как к моему рту прижалась ладонь.

– Не ори, с ума сошел, что ли? – услышал я, поняв, что говорят прямо в ухо. Значит, что-то со слухом еще. Все хреновее и хреновее, что же дальше-то будет?

– Слышу плохо, – сказал я, стараясь говорить спокойным голосом. – Где мы, чего произошло?

– Что, ни фига не помнишь?

– Ну, бомбу вроде помню… – начал я, но замолчал.

– Тебя в спину, места живого нет. Ваня и Борис, – Веревкин сделал паузу, – всё!

– Что? – взвыл я.

– Остальные все чуть живые, Серега еще отходит, недолго ему мучиться осталось.

– Бля, – только и смог выдохнуть я. Как же так, Ванька, Боря! Борт вообще был как заговоренный, а тут какая-то сраная бомбочка, и… Как оказалось, я говорил вслух.

– Если бы одна!

– Чего? – не понял я.

– Фрицы в один заход четыре штуки положили. Одну точно в танк, аж башня съехала, остальные вокруг, вот и досталось всем.

– Ты сам-то как?

– Нормально, руку немного зацепило, фигня, – бросил Валера. Ладно, хоть он почти цел. Мы ведь там еще утром после боя в лесу были все ранены, а теперь, похоже, вообще не жильцы. Я лежачий, да и остальные, похоже, такие же.

– Передвигаться сможем? – не надеясь на хороший ответ, все же спросил я.

– Как-то сможем, но… – повесил голову Валера.

– Ясно. Тогда так…