– Каких егерей, о чем вы? Это ж салаги, третий эшелон, некоторые из них и оружие-то первый раз в руках держали. Дезертир и руководил? Кто-нибудь выжил? – комиссар сразу понял, что я о немцах.

– Двоих допросили и в расход. Остальные погибли в перестрелке. Чего, жалко их?

– Ясно. Нет, не жалко. Так тоже нормально. Товарищ комиссар, свяжите меня с особистами, хоть с кем-нибудь…

– Да что ты заладил! – оборвал меня комиссар. – Говори, а то я парней крикну, они тебе объяснят, как нужно вести себя в плену.

– Да не станете вы меня дальше месить. Зачем вам это? Если б я был каким майором или оберстом, еще можно было бы тряхнуть, а так… – я махнул рукой. – Вы же должны быть проинструктированы на случай появления в отряде неизвестных лиц, требующих связи с особым отделом. Ведь так?

– Слушай меня, не знаю, кто ты, предатель или немец, мне все равно. Связь у меня только по расписанию. Нарушать порядок я не стану. Мы и так потеряли много бойцов…

– Назовите представителю особого отдела не ниже дивизионного уровня имя Адам Лескофф. Если спросят, что можете сказать помимо имени, расскажите, что я у вас. Дальше, думаю, вам все объяснят. – Если посчитают нужным, конечно. Вообще, Левитин давно нам объяснял, что в каждом особом отделе дивизии есть данные на нас, на каждого, это для того, чтобы мы могли возвращаться. Ведь как, иногда у диверсантов «командировки» были длительными, как вернуться? Вот. Только у меня на этот раз не было пароля. Тот, что был, давно перестал действовать, сроки вышли. Назвав имя того, под чьей личиной я был в Ровно, я рассчитывал со временем довести сведения о себе как в школу Левитину, так и, надеюсь, Судоплатову.

– Я подумаю, – помолчав, произнес комиссар. Было видно, что человек он неглупый, просто верить вот так сразу тоже не собирался. – Есть хочешь? – А вот это уже хороший знак.

– Если можно, – помялся я, – что-нибудь бы съел. А то после такой плюхи не могу в себя прийти.

– Сам виноват, кем бы ты ни был. Бойцы злые были, пятые сутки в лесу сидели, пока смогли нащупать дырку в вашем кольце. А тут ты, да еще и отряд большой притащил. Вот и отвели душу. Вообще, конечно, я уже сделал выговор за это. Разве «языка» так берут? Ты чуть живой был, как не помер, непонятно.

– Если честно, то думал, сдохну. Переборщили ребятки. Можно было и аккуратнее, я ведь не стрелял никуда.

– Это да, рассказали, что просто шел позади цепи. Но солдаты твои, которых в плен взяли, указали на тебя как на командира.

– Я им и был, аж несколько часов. Блин, товарищ комиссар, ну не надо, а? Ведь я же понимаю, что вы меня на разговор выводите. Не нужно это вам, поверьте. Передайте, что я прошу, увидите, спасибо потом скажете, что я ничего вам не рассказал. И, для общего блага, бойцам в отряде также ни слова.