Все эти мысли не помешали мне повести себя как настоящий император. А именно – так, как говорил барон Штакельберг. Сначала приветственно помахал толпе гражданских, а затем, подойдя к солдатскому строю, прошёлся вдоль него, придирчиво оглядывая выстроившихся бойцов, и гаркнул:

– Благодарю за службу, братцы!

Выслушав ответный рёв солдатского строя, я добавил:

– Жалую каждому по двадцать рублей.

После этого заявления рёв солдатских глоток оглушил даже меня, не говоря уже о стае голубей, испуганно взвившихся в небо. И это искреннее выражение солдатских эмоций внесло в мою душу спокойствие и уверенность в завтрашнем дне. Эту уверенность, что всё будет хорошо и мы с Кацем всё-таки прорвёмся, я пытался вселить в себя всю дорогу после нападения террористов. Пытался скрыться от неуверенности и какой-то обречённости, выстраивая умозрительные комбинации, чтобы хоть как-то противостоять прессу истории. А сейчас до меня дошло, что не такие мы с Кацем и беспомощные, коль у такой массы людей вызываем положительные эмоции. Комбинациями историю не изменишь, а вот если масса людей настроена поддержать продвигаемые популярным лидером действия, то и история потечёт по тому же направлению. Главное, быть твёрдым и последовательным и не прогибаться под изменчивые обстоятельства. Вот здесь меня приветствует (и, видно, от души) более пятисот солдат, готовых ради Михаила Второго драться с любым врагом, И это не тыловики, составляющие большую часть гарнизона Петрограда, а обстрелянные, дисциплинированные бойцы – настоящие ветераны. Что же мы, допустим, чтобы германцы раздраконили нашу страну? Да не в жизнь!

С этой мыслью я и направился к парадному входу во дворец, сопровождаемый, как и положено императору, целой свитой. Правда, из тех, кого можно называть придворными, там были только дворецкий Пахом и управляющий имением Поликарп Иванович. Наверное, придворным теперь можно было называть и Каца, всё-таки многие считали его министром двора и особой, приближённой к императору. И именно эти три человека были одеты в гражданскую одежду, остальные в шинелях и с болтающимися на боку саблями. Так как офицеров было много и ножны часто звякали, соприкасаясь с себе подобными, поэтому наша процессия шла под специфический аккомпанемент. Меня вся наша процессия порядком раздражала, но я терпел, решив до конца выполнить все ритуалы, запланированные бароном Штакельбергом. Слава богу, терпеть мне пришлось недолго. Наш, можно сказать, крестный ход закончился у крыльца, а на него поднялось только четверо, да и то дворецкий, после того как распахнул врата дворца, остался внизу. Ну а мы с Кацем, сопровождаемые Максимом, направились на второй этаж. А дальше всё пошло по заведённому порядку – как обычно. Мы с моим другом направились в кабинет обсуждать все, что сегодня случилось, а Максим – дежурить у телефона в приёмной. Одним словом, можно было забыть о церемониях и заняться делом. А самым важным на данный момент делом я посчитал обеспечение хотя бы пассивной защиты во время передвижений на автомобилях меня и Каца. Несмотря на испытанную недавно эйфорию и ощущение силы и неуязвимости под защитой преданных императору ветеранов, подспудное чувство опасности от обстрела из засады осталось. Вот я и развил кипучую деятельность, чтобы исключить опасность поражения от шальной пули особо ценных пассажиров «Паккарда» и «Роллс-ройса». Этими пассажирами могут быть не только я или мой друг, но и другие люди, от ликвидации которых история может пойти не так, как виделось нам с Кацем.