По результатам всеобщей переписи тысяча восемьсот девяносто седьмого года в России оказалось аж сто двадцать пять миллионов человек — не считая Финляндии, где народ не переписывали. Считая — около ста тридцати, чуть меньше. На конец четырнадцатого года — если я верно помнил отчёты по голоду — чуть больше ста шестидесяти миллионов. А если уж вспомнить детство золотое и интернет, то в семнадцатом народу должно было стать миллионов сто семьдесят — столько приводили защитники царя, намекая, что при его-де деспотии население державы на треть выросло. Но это дело понятное: телевизор вечерами народ к экранам не приковывает, изделие номер два в аптеках не продается. Правда, монархисты будущего цифрами этими доказывали, что и голода начала века, и голода двенадцатого года не было — откуда такому приросту взяться, если народ миллионами помирал?

Станислав объяснил.

Перепись именовалась "похозяйственной": народ учитывали именно по хозяйствам. В деревнях — по домам, в городах — по квартирам. Что и понятно: где же ещё народ-то считать?

В Царицыне тогда насчитали пятьдесят пять тысяч человек. На тысяча девятисотый год их уже числилось шестьдесят тысяч. Вот только тех, кто жил в "Кавказе" — гетто в овраге посреди города — никто не считал. Зачем их считать — нет у них ни изб, ни квартир? Когда я в городе появился, подразумевалось, что в "Кавказе" живет около десяти тысяч народу. Примерно. Сколько точно — вообще никого не интересовало.

В Ерзовке насчитали три с лишним тысячи человек. А двух тысяч "рязановцев" просто не существовало. То есть кого-то (кто батрачил — это в январе-то?) посчитали, а кто сидел в землянках и лапу сосал — кому они нужны?

Калмыков в степи — считали. У них хозяйство было — кибитки. По кибиткам и учли. Сто тридцать шесть тысяч кибиток, в которых проживало аж триста сорок шесть тысяч человек. Вот только я почему-то ни разу там кибиток не встречал, где было бы меньше трёх детей, а из взрослых там всегда были и "отцы" и "деды"…

Струмилло-Петрашкевич в своих расчетах "кормимых душ" исходил из того, что в перепись по городам недобрали миллиона два народу, а в сёлах — двадцать. Что было понятно: как раз перед началом этой переписи царское правительство на всякий случай объявило, что она не будет служить поводом ни для каких новых налогов или повинностей. Крестьяне, по исконно русской привычке этому тут же дружно поверили, ага… Вдобавок, в перепись не вошло чуть ли не половина "отходников" — и в результате по России баб получилось на два миллиона больше чем мужиков. А два миллиона этих мужиков ходили бобылями из-за отсутствия женска полу.