За двадцать же процентов я продавал немцам немецкий горох, немецкий сахар, немецкий фарфор, немецкую галантерею — и каждый немец радостно отдавал мне ежедневно по десять этих самых пфеннигов, просто потому что с яйцами ситуация была исключительной. Не доросли германцы до птицефабрик, и не скоро дорастут — но большинство прочих продуктов они сами производили, и средняя доходность от торговли составляла всего-то около десяти процентов. С оборота — вот только простой немецкий лавочник мог обеспечить этот оборот хорошо если за месяц, а то и за два — а у меня в среднем товар "лежал в лавке" не более пяти дней. Конечно, даже при таком раскладе требовались оборотные средства в размере более двухсот миллионов марок — но вот этим как раз Мышка и занималась.

По старой привычке за границей — если ехал не "с официальным визитом" — я пребывал в роли "наемного инженера": так было проще и по заводам шастать, да и меньше привлекалось внимание разных "криминальных элементов". Опять же, с инженерами заводскими общий язык быстрее находился, а иногда это существенно влияло на сроки выполнения заказов. С теми же мостами австрийские инженеры просто взяли у другого инженера мелкую копеечку и все остались довольны. А если бы с копеечкой пришел самый богатый промышленник Европы, то, боюсь, австрийцы просто бы испугались вообще говорить на эту тему…

Главное во всем этом деле — везде быть "дружественным иностранцем": в Австрии я изображал инженера из Страсбурга, в Германии — вообще из города Бисмарк, штат Северная Дакота. Почему-то люди гораздо легче идет на мелкие нарушения, если "партнером по безобразию" является иностранец. Впрочем, оно и понятно: уедет этот деятель в свою страну — и никаких следов не останется. Ну а того, что меня кто-то внезапно узнает, я не опасался: в этой жизни в Германию официально я приезжал уже двенадцать лет назад, совсем мальчишкой — и, надеюсь, прилично изменился за это время, а где находятся знающие меня инженеры из ближайшего окружения, я просто знал все время. В Германии сейчас меня в лицо знала лишь Мышка — но она была в курсе моих "зарубежных привычек". И кое-что тоже "переняла"…

Двадцать седьмого июля, довольно душным субботним утром я и Мышка сидели в берлинском офисе "Торгового Банка Фрейберга". Мария Иннокентьевна пыталась мне объяснить структуру финансов банка, а я, делая вид, что пытаюсь в ней разобраться, думал о вещах совершенно посторонних. О том, что Мышка — на самом деле гениальный финансист. И о том, что если бы я не распускал сопли почти четыре года, а сразу бы делом занялся, то и в деле незаметного вывоза буржуйских денежек в Россию с ее помощью преуспел бы гораздо сильнее. Правда, в такие вещи посвящать можно лишь самых близких людей, но можно было бы и на Мышке жениться. Как ее на это дело соблазнить — это-то я знал, но…