Последнее осознание её даже несколько шокировало. Но по здравому размышлению она поняла, что это до сих пор действуют на неё остатки психомаски.

Она хоть и «посыпалась», но не до конца. Кое-что осталось. И вот это, что осталось, довольно эффективно отделяло её от всего общества, что её окружало. Даже своих питомцев, получалось, она воспринимала не как людей, а как некую разновидность кошаков.

Эта мысль её несколько покоробила, но необходимость сохранять улыбчиво-благожелательную маску не позволила ей выразить хотя бы для себя. А эта необходимость здесь, на приёме «В честь великого археологического открытия эпохи», была. Высший свет, как-никак.

Вообще удивительно, что здешние, ранее проявлявшие полную индифферентность к собственной стране и её истории элитарии, в лице разнообразных князей, графов и прочих дворян, вдруг разродились на столь пышное чествование. И, как она поняла из разговоров, виной тому одна из «закладок», что сделали братья — одна из книг, ранее Натин воспринимавшаяся как блажь и шутка с их стороны.

Однако фантастическая популярность эпоса про Конана-варвара в Европе, взрыв интереса к оккультизму на волне увлечения «древнейшей историей», порождённая также этим сказочным персонажем, заставила пошевелиться и «российскую общественность». Ведь описывались, в том эпосе, места явно узнаваемые. Географически легко узнаваемые. Чему не в последнюю очередь способствовали и «комментарии» оставленные «переводчиком». Т. е. «самим Руматой Эсторским».

Натин не понимала почему при упоминании этого эпоса, среди братьев неизменно начинались смешки. Но теперь поняла — нахождение «Родины Конана» нанесло мощнейший удар по западофильским настроениям в элите Российской Империи. Причём удар оттуда, откуда никто не ждал. Из глубины веков.

С открытием городища в Аркаиме, «вдруг оказалось», что история Руси, далеко не тысячу лет насчитывает, а гораздо больше. Что не русские являются «варварами без древней истории», а сами европейцы. Последнему убеждению способствовал один из фрагментов эпоса, где описано как Конан пинал неких «дикарей» привнеся им цивилизацию и «послав на юг в благодатные земли». Причём в дикарях очень даже хорошо узнавались так любимые на Западе, дорийцы. Не такие продвинутые эллины как во времена Спарты, а именно что полудикари-козопасы.

Последнее дало возможность некоторым исследователям «чётко датировать» время написания эпоса — второе тысячелетие до нашей эры. Эта датировка, естественно подвергалась граду насмешек. Также как и сам «Эпос про дикаря с Севера». Но слишком уж многие помнили грандиозный успех Шлимана, поверившего другому эпосу — «Илиаде» и «Одиссее» — и не побоявшегося сделать серию раскопов в описываемых, «некоей сказочкой», местах.