Сначала мне выдали ТТ, явно б/у. И вот вызывает меня кап-2 Дудь, начальник мой непосредственный – а у него в кабинете полковник морской пехоты, мне незнакомый. Смотрит на меня с усмешкой, и говорит:

– Шварцингер, да еще и Арнольд? Видел я когда-то одного, с почти такими данными, вот только габаритом он был, как этот шкаф.

И по-арабски начал – а я отвечаю. Кто я, биография, чем тут занимаюсь. Так понимаю, что мой язык проверить решил – хотя показалось мне, что сам он в арабском не слишком, или подзабыл уже немножко. А после уже по-русски, выговаривает моему командиру – что это черт знает что: офицер разведотдела, допущенный к секретам, и болтается в одиночку по сомнительным местам, будучи плохо вооружен и обучен.

– С точки зрения американских шпионов, идеальный объект для похищения. Вы понимаете, что тогда и вас ждет трибунал?

После чего, в тот же день вечером мне выдали «стечкин», у нас такие лишь в боевых подразделениях были, например у артиллеристов. А так, матросам были положены СКС, хотя иногда еще и «мосины» встречались, а у комсостава полный разнобой – кроме уставных ТТ, у многих было «вне строя» что-то еще. Чаще всего, немецкое – парабеллумы, вальтеры Р-38 или ППК, маузеры люфтваффе (компактные). Дудь так вообще, маузер образца гражданской, в деревянной кобуре носил. Мне же пришлось со «стечкиным» – тяжелый, и в носке не очень удобен, но приказ. Так же, выезжать теперь мне разрешалось лишь в сопровождении вооруженного матроса, и у водилы тоже был карабин.

Никто на меня не напал – но обстановка была тревожная. Даже на улицах было видно – и раньше евреи и арабы очень редко одной компанией шли, беседуя, ну а теперь, строго меж собой кучкуются, и дистанцию блюдут, не меньше трех метров. Это еще до того началось, как террор, взрывы и стрельба. У нас в Хайфе поспокойнее, но и то, заметно, люди на улице как при угрозе обстрела себя ведут, по сторонам оглядываются в тревоге, стараются не задерживаться на открытых местах. Хотя не было у нас такого, как в Иерусалиме у Яффских ворот или Аль-Аксы – но случалось, что на одиночных прохожих-евреев нападали толпой и били, и убивали. Так что мы с базы выходили – не меньше, чем по двое-трое, и с оружием.

23 июля с утра на базе завыли сирены. Объявили что война – с кем, пока с арабами, но мы знаем кто у них хозяева, так что очень может быть, скоро начнется. И весь свободный персонал (и я в том числе) был отправлен на земляные работы – по правилам защиты от атомного удара, положено всякие объекты, вроде склада ГСМ, и даже трансформаторных будок, обсыпать земляным валом, снижает радиус поражения, вот не помню уже на сколько. Ну и надоевший уже «стечкин» мне пришлось носить постоянно – Дудь сказал, «если завтра оружейку разбомбят, и вдруг американский десант, что будешь делать?».