„Помилуйте, но ведь сейчас мой день рождения! — удивился ваш покорный слуга, уткнув лицо в ладони. — До чего Америка дошла... И это в тот век... когда наши космические корабли... бороздят просторы Вселенной... Да и в двадцать первом веке, вероятно, тоже...“

„Что вы от него ожидали? — восторжествовал Дойл. — Он выпил не то, что нужно, а потому результат виден налицо“.

Я же тем временем нутром чувствовал, что здесь не всё в порядке. Мне слышался некий голос, кажется, с немецким или австрийским акцентом, и он бубнил что-то монотонное.

„Я вижу очевидную причину того, что Эдисон спел такую песню о себе, а не о Тесле...“ — начал говорить Хамфри, но мистер Дойл сам продолжил его мысль.

„Вы хотите сказать, что все пациенты…“

„Все американцы врут!“

„Простите за бестактность, но я слышал, будто вы носите на руке татуировку с надписью „ВСЕ АМЕРИКАНЦЫ ВРУТ“. Если это правда, боюсь, вы преступник“.

Я чувствовал, как Хамфри машинально схватился левой рукой за манжету, невольно подтвердив слова одного из тех писателей, что заработали деньги на уголовщине. Я услышал, как трость упала на пол. Уиллард подобрал её и вернул патрону.

„Вы правы, все американцы врут, но „Кока-кола“ не имеет к этому ни малейшего отношения“.

То, что Эдисон под стимулирующим воздействием перепитого напитка вообразил себя виновником торжества, ещё можно было стерпеть, но он повёл себя неподобающе для компании столь важных персон, потянувшись через стол к принцессе Александре. Та проявила несвойственную её полу инициативу: вынула из-за корсажа веер и, не раскладывая его, ударила им Эдисона по руке. Рука его вернулась на место. Но протягивание руки походило на самоцель, не являясь ею: Эдисон снова потянулся за женской рукой, на этот раз сообщив о намерениях: „Протяните мне руку, Ваше Высочество!“.

Аликс послушно выполнила намерения, и Эдисон поцеловал ей руку. Совершив этот жест, он не преминул вслед за тем брезгливо вытереть губы носовым платком.

Я видел, как остальные непонимающе взирают на происходящее. Сам я был того же мнения. Не сошёл ли я с ума?

„Это может быть волчанка“, — привлёк Хамфри, насколько мне известно, свой банальный ответ.

„Это м-может быть американка, — возразил Георг. — Вы видите, до чего агрессия довела Америку“.

Эти слова остались без ответа. И слышал ли я их?

„После всего увиденного вы считаете, что Эдисону можно доверять? — спросил я Георга. — Я уже убедился, что Эдисон постоянно хитрит и не держит свои обещания. Как его называть?“

„Называйте его президентом“.

Расплываясь в моих глазах, мистер Хамфри торжественно поднял палец к потолку.