Увидев, что Лидочка связана, она как бы сняла с себя ответственность за ее дальнейшую судьбу – Лидочке ничего не угрожало.

– А тебе не нужно одеваться, – сказал Петрик. Он снова был настороже, пистолет в руке.

– Ты что, Петрик?

– Садись на другой стул, – предложил ей Петрик ровным и даже веселым голосом.

– Ну ты что, шутишь, да? Шутишь? – в голосе Сони вновь возникли хныкающие интонации.

– Хватит, – отрезал Петрик. – Хочешь жить, садись на стул.

– Но мы же с тобой улетаем в Германию, – произнесла Соня, теряя уверенность в себе и в отлете.

– Нет, – сказал Петрик. – Ты не летишь в Германию. Боливар двоих не свезет.

– Какой еще Боливар?

– Надо читать художественную литературу. Вот твоя подруга Лида наверняка читала писателя Джека Лондона.

Лиде вдруг захотелось поправить этого идиота и крикнуть: «О’Генри!», но лента цепко и плотно замотала рот. Ни звука не издашь.

– Петрик, миленький, ты же меня не бросишь? – умоляла Соня. – Я же все для тебя сделала.

– Лучше помолчи. Сама же просила Лиду оставить жить – теперь при ней помолчи.

Но Соня не поняла предупреждения.

– Я не о Лиде! – закричала она, видя, что Петрик взял со стола катушку ленты. – Я о себе. Петрик, ты же обещал!

– Садись!

Самое удивительное, что Соня настолько, видно, привыкла подчиняться Петрику, что она пододвинула второй стул и села на него. Не могла не сесть.

– Петрик, – сказала она. – Я же ради тебя грех на душу взяла. Ты забыл, да? Ты поклялся, что за это меня увезешь! Ты меня любишь, ведь любишь? Ты меня не обманывал?

Петрик стал отматывать конец ленты.

– Петрик, я же твою таблетку ей подложила в бутылочку!