Его покачивало из стороны в сторону, как пьяного. Если не считать тревожного получасового забытья в машине, наступившая ночь была для него второй ночью без сна. Но Андрей крепился. Грядущая встреча делала его сильным и выносливым.

Повернув на Малую Слободскую, он остановился. Этим путем в тот роковой вечер он шел к дому Анны. Казалось, с тех пор прошла жизнь. А может, действительно, прошла. Больше нет Андрея Голоты. Он казнен выстрелом в затылок в мрачных, скорбных стенах следственного изолятора. Тетя Таня получила короткое извещение о приведении приговора в исполнение. И – свидетельство о смерти ее единственного и любимого Андрюши. Захоронение держится в тайне. Могилы нет. Ничего не осталось после него. О нем забыли, и никому неизвестно, что на свете появился новый Голота – затравленный дикий зверь, изнеможденный, но не сдавшийся, загнанный, но не пойманный.

И только теперь Андрей, кажется, начал постигать смысл странных слов, сказанных о его матери: «Смерть похитила ее неготовую». Ведь и о нем самом можно сказать то же самое! Эта новая, вторая жизнь, подаренная ему господином, должна послужить искуплением первой. Он обязан успеть сделать то, о чем и не помышлял раньше, чему не придавал значения, чего не понимал и даже стыдился. Мы ведь нередко стыдимся просить прощения в гордыне своей, и сами прощаем в той же гордыне – снисходительно и напоказ.

Голота решительно двинулся вперед по пустынной улице. Ему оставалось пройти квартал. Он мог бы проделать этот путь с закрытыми глазами. Здесь каждый дом, каждая вывеска над магазином, каждый водосток на углу были ему знакомы. Вот детская хоккейная площадка. На ее деревянном борту до сих пор виднеется хулиганская надпись, сделанная масляной краской: «ЦСКА – кони!» Вот новое здание АТС. Перед ним на тротуаре обычно грудятся огромные деревянные катушки с кабелем в свинцовой оболочке. А вот и «стекляшка» «Овощи-фрукты». Все так же чьей-то заботливой рукой привязана проволокой к перилам тележка с высокими железными бортами.

Перед киоском «Пиво-воды» Андрей свернул во двор. Сердце было готово выпрыгнуть из груди, и его стук гулким эхом отскакивал от стен, катился по крышам, звенел в стеклах домов.

У самого подъезда Голота вдруг обернулся. Автовладельцы никогда не ставят машины вот так, колесами на детскую площадку. Соседи бы давно подняли шум. Значит, этот темный «Москвич» не здешний. И еще одна странность: вдоль дома полно места для парковки, а эту машину умышленно поставили так нелепо – напротив подъезда.