Их окружали. Кто-то пытался выпрыгнуть за борт, но и там не было покоя, лучники добивали всех и, к тому же, там были акулы, идущие за вражескими кораблями. Через пять минут после начала боя остались лишь Пётр, Павел и ещё пара рыцарей.

Сарацины обступили их. Пётр переглянулся с остальными, все уже поняли, что им конец. Никто из них не увидит, как вырастут их дети, как постареют их жены. Иерусалим, город мечты, никогда не раскроет свои величественные врата пред ними. Солнце, о солнце! Ты никогда не будешь ласкать их тела. Дома рыцарей будут разрушенные, но они этого не узнают. Морское дно, вот их новое пристанище, Посейдон и Аид — вот их новые повелители и вечные друзья. И ничего уже не изменить. Осознание этого навело на Петра такую великую печаль, что он чуть не упал на колени и не расплакался. Но он не мог доставить такого счастья арабам, только не им! Манфреди вытер лицо от крови, на глазах навернулись слёзы, и он первым кинулся на врага. Ему захотелось хоть в последние секунды жизни стать героем.

Все его поддержали и так же бросились в атаку.

Сарацины даже не дрогнули, они только смеялись.

Тех двоих бедолаг сразу насадили на копья, Павел прорвался в ряды врагов и убил троих арабов или турков. И не разобрать — всё смешалось в этой кровавой бойне. После чего его схватили, повалили на пол и изрубили мечами. Пётр же не смог пройти ряды врага. Какой-то здоровый сарацин заехал ему кулаком в живот. Манфреди упал на колени, негромко выругался и свалился на бок. После чего тут же получил ещё один удар нагой по затылку. Раздался противный смех. Манфреди потянулся за мечом. Ещё удар, ещё смех. И так несколько раз.

Пётр был ещё в сознании и видел, как арабы добивают раненых на корабле и выбрасывают их тела за борт. Какой-то особо щепетильный воин срывал с мёртвых распятия и засовывал их себе в маленьких кожаный мешочек. Лицо его было раздосадованным…

Глава вторая Мир и покой

Глава вторая

Мир и покой

Эх, фермерская жизнь. Пожалуй, самая светлая и счастливая из всех жизней на этой грешной земле. Вокруг цветущие поля, зелёные леса, мелкие и очень холодные речушки. Куда не посмотри, всюду мир, спокойствие и благодать. Низко летают птички, наверное, к дождю. Дети выселяться, прыгают вокруг повозки, спешащей в город, и что-то напевают. Возница не удерживается и тоже начинает подпевать. Из немногочисленных хлипких домиков с соломенными крышами струится лёгкий дымок — недавно кончился обед. Молодые барышни, только что освободившиеся от работы, спешат к своим половинкам. Деревенский кузнец монотонно отстукивает очередной металлический шедевр. Кони не спеша махают хвостами, чтоб отогнать назойливых мух, правда назвать их по-настоящему назойливыми язык не повернётся. Они, как и все вокруг, спокойны и, как сказал бы какой-нибудь художник, умиротворенны. День за днём, месяц за месяцем, год за годом всегда одно и то же. Люди приходят, люди уходят, что-то меняется, но что-то остаётся неизменным, а в частности дух этого места. Добрый, нетронутый алчностью и злобой край, как будто застыл во времени, и ничто не могло вывести его из этого божьего места. Ничто и никто! По крайне мере в этом была уверена Элизабет Розаль, дочь Августа и Миранды.