Щербаков шел первым. Они проследовали через небольших размеров тамбур в вестибюль (его здесь чаще называют – прихожая). Стены вестибюля облицованы панелями из светлого дуба; слева от двери – вешалка Хозяина, справа – она более длинная – вешалка для посетителей (персон эдак на двадцать). Здесь также имеются большое, в человеческий рост, зеркало и набор щеток для обуви и одежды; это для того, чтобы вызванные на беседу к Хозяину товарищи могли привести себя в порядок, подготовиться к предстоящему разговору.

На паркетном полу большой ковер с разноцветным узором. На противоположной от входа стене вестибюля помещены две оригинальные карты той поры: одна с нанесенной на ней военной обстановкой, с очертаниями линии фронта, другая испещрена значками и символами – это карта действующих крупных промышленных объектов страны, карта великих строек социализма.

Решительно все на этом объекте дышит историей; интерьеры сохранены в первозданном виде. Новоделов здесь нет как таковых – вся мебель, все убранство вплоть до мелочей, являются подлинными, оригинальными вещами своего века.

Из вестибюля во внутренние помещения любимой дачи Вождя народов ведут три двери. Та, что посредине, открывает проход в столовую и далее в спальню Хозяина. Через правую дверь можно попасть в коридор, а уже через него в две жилые комнаты. В конце этого коридора имеется выход на открытую летнюю веранду.

Пройдя в третью дверь, можно попасть в большую светлую комнату с камином, отапливаемым в холодное время года дровами. Здесь, в этом помещении, больше всего времени проводил в своих служебных занятиях, в своих мыслях прежний хозяин этой госдачи, глава огромной страны, Красный Император, могущественный неоднозначный человек, вершивший в одно время делами доброй половины населения земного шара.

Именно эту дверь и открыл Щербаков.

– Проходите, Павел Алексеевич, вас ожидают.

Редактор вошел в уже знакомое ему по прежним визитам помещение.

Авакумов поднялся из-за стола; подошел к нему, протянул свою сухую костистую руку.

– Здравствуйте, Павел Алексеевич. Спасибо, что приехали, что нашли время, чтобы переговорить со стариком.

– Добрый вечер, Хранитель. – Редактор чуть усмехнулся. – Ваше поколение обладает неким тайным знанием. Во всяком случае, вашей энергии, вашей бодрости и ясности мышления можно лишь позавидовать.

Они обменялись рукопожатиями.

– А вот я ощущаю себя сейчас развалиной… – тихо сказал Редактор. – Древним немочным стариком.

Михаил Андреевич, поглядев на осунувшееся и еще более бледное, чем обычно, лицо редактора Третьего, покачал головой.