— Ну что, прохвессор, уделите биологическому отцу время сейчас или нам будет разумнее пообщаться после?

— Знаешь, что, батя? — многозначительно произнес сын.

— Что?

— Не выпендривайся, вот что! Пойдем к тебе, тыщу лет не был в твоем кабинете!

Отец хмыкнул, но послушно направился в конец коридора, шурша по паркету мягкими тапочками. Дверь в его кабинет неожиданно оказалась металлической. В ответ на недоуменный взгляд Ростислава, пояснил:

— В соответствии с новой статьей Уголовного кодекса. Халатность при обращении с документами, имеющими возможность причинить прямой, а также косвенный вред при попадании в руки «супостата». Деревянная дверь — это халатность. Окно без решеток — тоже халатность.

— Батя, так ведь специалисту, что деревянную дверь отворить, что железную — раз плюнуть.

— Железная дверь — это уже не халатность.. Это значит, что я все предусмотрел в соответствии с инструкцией. А если открыли железную дверь, то тут вина составляющих инструкцию.

Отец сел в свой излюбленный стул с подлокотниками, а Ростислав расположился напротив — в кресле. Сын щелкнул пальцами.

— А их в чем вина, хотел бы я знать?

Отец неопределенно пожал плечами.

— Наверное, в том, что не все предусмотрели. Ладно, эта дверь и так отняла у нас почти пять минут. Где же Маша? А-а, вот и Маша! Вот и ты, моя подружка. Выпьем, Маша, где же кружка?

— Там по сценарию должно звучать «старушка», — заметила Маша, выставляя на стол чашки, кофейник, сливочник и сахарницу.

— Ну, на старушку ты еще не тянешь! — улыбнулся ей Ростислав. — Максимум на тетеньку.

— Ага, — согласилась мачеха, — какая бабка без внуков? Не желают мои девки замуж, западный образ жизни ведут, понимаешь. Ладно, пошла я, если нужна буду — кликните.

Дверь за Машей затворилась почти бесшумно.

— Каучуковые прокладки, — пояснил Алексей Михайлович, — без них звук, как у автоматного затвора. Бери кофе, и только скажи, что не нравится. Буду личным врагом.

Ростислав послушно налил из кофейника почти полную чашечку (граммов сто двадцать от силы) густого, точно патока, кофе. Не будучи сколь-нибудь опытным ценителем, он отхлебнул пару глотков и прислушался к вкусовым рецепторам.

— Даже и не пытайся оценить, — предупредил отец, — нёбо пока еще не привыкло. Зато через месяц ты точно не сможешь пить растворимую бурду! Правда, каждый день нужно кофейничать... Эх, лопни моя селезенка! Давай по грамульке коньячку, сынок, тяпнем! Много уже не могу, а грамм пятьдесят приму.

Он достал из шкафа небольшую бутылочку грамм на триста и два коньячных наперстка. Свинтив крышку, осторожно налил рюмочки. Подал Ростиславу его порцию со словами: