— Ну вот, наорал на меня, за то, что я умудрилась подставить голову, — мягко сказала Аш. — Полегчало?

Ее заместитель покорно кивнул. Его явно весьма интересовали носки собственных сапог.

— Ты и в самом деле ночевал на ступенях монастыря? Бритая макушка совсем вжалась в плечи, а плечи приподнялись в чуть заметном пожатии.

— Мне в этом году сорок исполнится. Одно из двух, — сказал он, по-видимому обращаясь к доскам пола, — либо менять ремесло, покуда жив, или… не менять. Оставаться под командой женщины, либо собрать свой отряд. Понимаешь, я начинаю чувствовать себя стариком. И не говори мне о Коллеони, который сражался в седле на семидесятом году!

Аш закрыла рот.

— Ну… именно о нем я и хотела сказать. А ты… хочешь сказать, ты бросаешь это дело? Бутылка пуста?

— Да. — Это звучало не покаянным признанием, а простой констатацией факта.

— Дерьмо твое «да». Ты мне нужен, Роберт. Если тебе вздумается собрать собственный отряд, дело другое, ты свободен, но бросать меня просто потому, что навалил в штаны… Понял?

Роберт Ансельм потянулся к ее руке:

— Аш…

— Уложи меня в постель, пока я опять не наблевала. Господи Иисусе, нет ничего гаже ранений в голову. Роберт, ты останешься. Иногда я и вправду думаю, что без тебя мне не управится с этим долбаным отрядом. — Она вцепилась в его руку, подтянулась, отрываясь от стула, и встала, покачнувшись без малейшей фальши.

Роберт усмехнулся:

— Да-да, бедная слабая женщина. — Нагнувшись, подхватил ее под коленки, поднял и пронес несколько футов, отделявших ее от кровати. Уперся коленом в матрас и опустил свою ношу на простыню. — Ты не сможешь доверять мне после сегодняшнего. Что бы ты ни говорила, не сможешь.

Аш расслабилась на пуховой перине. Белый потолок, медленно покачиваясь, вращался перед глазами. Рот наполнился кислой слюной, она сглотнула. Так хорошо было растянуться всем телом на мягком, что она глубоко вздохнула и зажмурилась.

— Не спорю. Какое-то время не смогу. Потом снова поверю. Слишком хорошо мы знаем друг друга. Как она там сказала? Если ты вздумаешь уйти, я тебя и в самом деле кастрирую. Мы сейчас по маковку в дерьме, и надо с ним разобраться.

Роберт удобно устроил ее в постели. Опыта обращения с ранеными ему было не занимать. Аш открыла глаза. Он сидел, задумавшись, на краешке кровати и вдруг недоуменно нахмурился:

— «Она»?

— О! Это ведь не она сказала? Ну конечно, не монахиня! Он! Это Флориан.

Роберт рассеянно согласился. Он сидел, широко раскинув руки, опираясь на ладони, занимая собой чуть не всю кровать — так по-ансельмовски, что Аш невольно усмехнулась.