Она подняла голову; металлический хвост ее шлема с забралом, изогнутый, как у утки, позволял ей видеть небо. Вверху, в темном небе, плавали белые точки.

И спустя мгновение тучи взорвались белым вихрем, снежная пыль превратилась в толстые мокрые хлопья: они облепляли ее доспехи, выбелили шелковый чепрак Счастливчика, пелена снега отрезала ее от всех, рядом остались четверо самых близких: Ансельм, Рикард, Людмила, Герен аб Морган.

— Не отпускай их! — резко приказала она валлийцу.

Ветер толкал ее в спину. Снег все летел. Мокрая грязь под копытами Счастливчика в секунду превратилась из черно-коричневой в белую. Она проскакала несколько ярдов, собирая своих офицеров, остановилась вблизи от Ричарда Фавершэма, поющего высоким голосом на латыни. Выпрямившись в седле, убрав копье в кобуру, подняв руки, она сорвала с головы шлем и слушала.

Далеко внизу, в левом и правом крыле бургундской армии, грубые голоса громко выкрикивали приказы. Секундная пауза, и безошибочно узнаваемый звук: «теньк!» и «ж-ж-ж!» — выпущены стрелы. Один полет стрел — и больше не слышно приказов: наступила нечеловеческая тишина на всей передовой.

— Молодцы, — прошептала она. — Молодцы, мать вашу.

Где-то внизу вскрикнул визигот.

Дигори Пастон своими костлявыми руками накрыл руки английского дьякона, лицо его было напряженным, с губ потоком лились молитвы.

Аш отвернулась. Ветер бил в ее покрытые доспехами плечи и спину. Сильный ветер поднимался — и у нее от порыва ветра перехватило дыхание, снег залепил ей глаза, царапая кожу, она провела по лицу латной рукавицей, сметая снег, и наклонилась с коня:

— Людмила, вперед!

Русская женщина вышла из рядов и двинулась вперед, прямо в вихри снега. Аш прислушалась, склонив голову набок. Наверх доносился визг летящих стрел, всех одновременно, и у нее запульсировал мочевой пузырь, струйка горячей мочи смочила рейтузы. Это от звука. Звук летящей стрелы просто разрывает нервы; а когда он прекращается, то еще хуже.

Неуклюжими руками она снова надела шлем; вокруг нее все ее люди опускали забрала и наклонялись всем телом вперед, как бы навстречу ветру, подставляя летящим наконечникам стрел и кончикам кинжалов изогнутые поверхности стальных шлемов.

— Дерьмо, дерьмо, дерьмо, — монотонно ругался Герен аб Морган.

Свист летящих стрел сразу прекратился — значит, стрелы во что-то попали. Она поскакала вперед. Никто не кричал, не падал.

Ее ухватила за стремя спотыкающаяся, залепленная белым фигура.

— Они попали в землю! Тридцать футов недолета до передовой! — крикнула Людмила Ростовная.