…Его привели в кабинет, посадили на стул.

— Кто ты? — спросил майор.

— Артемий Верещагин, 197845\XD.

— Да хоть папа римский. Сигнал к началу боевых действий — твоя работа?

— Какой сигнал?

— Товарищ майор, можно я ему врежу? — спросил Палишко. Верещагин его не видел, он стоял сзади, но голос лейтенанта выдавал нетерпение.

— Ты там часом не облизываешься, товарищ лейтенант? — спросил Арт. — Небось, в детстве котят мучил?

Удар был воистину палаческим — под лопатку, в нервный узел. Лейтенант в свое время натренировался на «молодых».

Руки моментально отнялись, налились жидким азотом от ногтей до хребта. Ткнувшись головой в колени, зажмурив глаза, Арт грыз губы.

— Этому у вас учат, товарищ майор? — выдохнул он, распрямившись наконец. — Или… талант-самородок?

— Палишко, не трогать! — гаркнул майор. — Пока я не скажу! Ты что, не видишь, что он нарочно тебя выводит?

Арт почувствовал теплую влагу на спине, чуть ниже средоточия боли. Значит, не кулаком, если рассекли и одежду и кожу.

Мгновенный ужас: он понял, что терпеть это — невозможно. Это выше всех человеческих сил. Через какое-то время он расскажет все, он видел это ясно, как падающий с обрыва человек видит камни под собой. Это — свершившийся факт, только отсроченный во времени. Вопрос в одном — насколько отсроченный. Сколько он сможет отыграть. И хватит ли отыгранного времени Карташову, чтобы пройти четыре километра, отделяющие его от вершины? Вся подлость ситуации — в том, что этого не узнаешь, пока не пройдешь весь путь до конца…

— Слушай сюда, — сказал Лебедь. — Ты дурил нас полдня и ночь. Ты навел беляков на нашу засаду. Твой человек забивает эфир помехами. Из-за тебя мы здесь в окружении. Ты уже вот так наработал на девять грамм, и если хочешь к стенке — так прямо и скажи. Не хочешь — отвечай на мои вопросы. Код от замка в аппаратную?

…И главное — решаться нужно будет каждый раз…

— Шесть цифр из десяти.

Новый удар швырнул его на пол и развернул лицом вверх. Палишко стоял над ним, и пряжка ремня, обмотанного вокруг ладони, поблескивала тускло, как чешуя копченой скумбрии.

— Мы с тобой не в спортлото играем, — пояснил лейтенант, поднимая опрокинутый стул. — Садись.

Арт перевернулся на живот, подтянул колени, упираясь лбом в пол, рывком поднялся и сел, умудрившись не промахнуться мимо стула.

Почему-то вспомнился лондоновский «Мексиканец». Потом вспомнился собственный поединок с дрилл-фельдфебелем Сахно. В своем роде это тоже был вопрос времени: ему засчитали победу, потому что после трех минут боя он все еще стоял на ногах. Хотя — с вывихнутой рукой — был уже не боец, и изначально понимал, что выиграть вчистую не мог, а — только так, протянуть время, пользуясь то ли даром, то ли проклятием стайерской выносливости.