Подъесаул повернулся к проводнику, который обиженно надулся и сидел на лошади вполоборота.

– Что там? – Казак владел немецким вполне сносно, но все еще не мог избавиться от чудовищного акцента.

Паренек ожил.

– Там та дорога, новая, где Черный Згыля и Торчеты любят прохожих досматривать. – Он победно осмотрел подъехавших полочан. – Я же говорил, что знаю дороги, по которым они не ходят.

Казак помотал головой:

– Нехорошо гэта, не по-хрыстиански. – Он долго подбирал слова. – Там лиходеи кого-сь живота лишають, а мы в сторонке як бы.

Костя пожал плечами. Он не разделял устремлений подъесаула.

– Нам-то что? Пускай немцы между собой разбираются. Поехали!

Но Захар присоединился к Горовому:

– И то правда. Может, там люди хорошие сейчас гибнут. А мы стороной поедем?

Костя вспотел. Только всплеска героических настроений не хватало их маленькому отряду, обремененному раненым и предполагаемой погоней!

– Да вы что? У нас уже один в повязках. А если еще кого подранят? А если убьют? Да на кой вам это надо? На рысях через лес и вдоль Майнца до Макаронин. А там – море, фрукты. Всю жизнь мечтал побывать!

Но Горовой, похоже, уже принял решение.

– Мы с Захаром тильки едным глазком… Ежели шо, то сразу взад.

Костя выматерился.

Пригодько и Горовой повернули лошадей и скрылись в лесу. Чуть погодя, виновато взглянув на Малышева, вслед за ними полетел проводник. Паренек не мог упустить возможности посмотреть на настоящее сражение.

– Блин, не пожар, так наводнение, – прошептал Малышев, отворачивая коня в сторону небольшого подлеска.

– Там этих спайдерменов ждать будем, – добавил он не понимающему всех нюансов чужой речи Валиаджи. – Ослабь подпруги у лошадей, пусть пасутся, пока можно.

Надо было хоть с толком использовать эту вынужденную остановку.