Море, сине-зеленое, мерно-спокойное, с бегающими барашками волн, казалось огромным живым существом. Оно шевелилось, дышало, несло на своей широкой груди корабли, в том числе и небольшую фелюку старого шкипера ал-Насира – когда-то пирата, а ныне почтенного негоцианта, промышлявшего каботажными рейсами по всему побережью Магриба и дальше, от Сеуты до Александрии и даже в Константинополь. Стоя на носу судна, Раничев смотрел на море, синее вдали и изумрудно-зеленое у бушприта. В косых парусах фелюки играл попутный ветер, над мачтами, крича, кружили белые чайки. Иван улыбнулся, вспомнив, как таких же чаек они втроем – он, Жан-Люк и Зуйнар – кормили на берегу Тунисского озера у белых крепостных стен. Тогда был день прощания – благороднейший кади Зунияр-хаджи объявил Ивана свободным человеком, мало того, узнав о его тоске по родине, помог найти попутное судно, к тому же снабдил и деньгами. И Жан-Люк тоже выкупился на свободу, только вот возвращаться обратно в Марсель вовсе не собирался, соблазнившись высокой должностью эконома халифа. Считай – министр экономики всего Туниса! К тому же он вот-вот должен был принять ислам… А Зуйнар… Она, улучив момент, смеясь, поведала Ивану, что произошло еще прошлым вечером между ней и Жан-Люком.

– Ты спал, Ибан, или говорил о чем-то с кади, а я, как была, в мужском платье, пошла в дом к господину Жалюку…

Жан-Люк воспринял визит молодого человека (он так и считал Зуйнар мальчиком) без удивления. Еще бы, ведь сам Иван неоднократно говорил, что его приятель собирается наняться на службу. А стать помощником эконома – не хухры-мухры для молодого и неопытного юноши.

Войдя, гость поклонился.

– Знаю, зачем ты пришел, – важно кивнул марселец. – Иван говорил мне. Значит, хочешь наняться на службу? А что ты умеешь делать?

– Многое, мой господин, – с придыханием ответил парень, подойдя ближе.

Жан-Люк инстинктивно отодвинулся.

– Я умею считать, немного писать, а еще… могу окружить тебя такой лаской, о который ты, наверное, мечтал всю свою жизнь!

– Что?! – Вскочив, марселец с ужасом посмотрел на зарумянившееся лицо юноши, на длинные ресницы, на большие сияющие глаза. Да-а, красивый парень… Жаль, что, похоже, он содомит. Придется избавиться, иначе… У халифского эконома хватает врагов и завистников, быстро нажалуются халифу.

– Не знаю, что и сказать насчет твоих ласк, – вздохнул Жан-Люк, все же ему было неудобно не выполнить просьбу старого друга. – Вот если б ты был женщиной…

– О, закрой на миг глаза, мой господин!

– Зачем это?

– Закрой и увидишь.

– Но только…