Впервые на военном совете присутствовал Фемел. И когда все отговорили свое, он тоже попросил слова:

– У тебя, князь, положение безвыходное. Начинать княжение с отказа в военной помощи ты себе не можешь позволить. Даже неудачная осада будет для тебя лучше, чем такой отказ. Это только кажется, что мы сидим здесь в глуши и о нас никто ничего не знает. Знают и видят каждое твое действие. И судить будут только по ним.

Сотские молчали, признавая правоту ромея и отдавая окончательное решение на усмотрение князя.

– Ну, раз положение безвыходное, то не о чем и спорить, – мягко согласился Дарник, удивляясь самому себе: с него что-то навязчиво требуют, а он даже не злится.

Приготовления к походу заняли считаные дни. Помимо сбора и подготовки самого войска в Корояк выслали обоз с необходимыми припасами и отправили грамоту князю Рогану с просьбой о дюжине саней для похода на Перегуд. С собой Дарник определил взять две полные сотни, включая три ватаги казгарцев и свою малую летучую дружину, увеличенную уже до сорока арсов. Дополнительную сотню рассчитывал набрать из отбывших в Корояк ополченцев. Из сотских князь брал с собой одного Жураня. Двадцать саней с пятнадцатью камнеметами доверху нагрузили мешками с овсом и сеном.

Искрящееся зимнее солнце в день отъезда словно превращало поход в увеселительную прогулку. Так казалось и провожающим, и отъезжающим. Хмурился один Фемел.

– Боюсь, что легкие победы сделали тебя самонадеянным, – сказал он на прощание Дарнику. – Эти северные норки привыкли сражаться зимой, а ты – нет. Им отступать среди зимы некуда, поэтому они будут стоять насмерть.

– Насмерть, так насмерть, – рассмеялся Дарник. – Надоело мне уже брать пленных. Хоть разогреемся как следует.

Дворецкий сокрушенно покачал головой:

– Будь осторожен с князем Роганом. Особенно, когда будешь после Перегуда возвращаться с ослабленным войском. Если поедешь в Бежеть, не бери с собой оттуда никого, кроме матери. Не надо, чтобы в Липове были те, кто видел тебя в детстве.

Рыбья Кровь ничего не ответил.

Мороз стоял слабый, кони были сыты, и недельный караванный путь до Корояка уложился у походников в четырехдневную санную пробежку. Пугающие ночевки в лесном снегу были превращены молодыми воинами в веселую возню с еловыми и сосновыми лапами, которые они наваливали целыми стогами как под низ, так и на себя.

Корояк встретил дарнинцев без особого гостеприимства. Княжеский тиун отказал им размещаться хотя бы частично в княжеских гридницах, не было радушия и со стороны простых жителей. Поэтому на постой остановились почти разбойным порядком: войдя в посад, заняли там все гостиные дворы и дворы своих соратников-ополченцев. Не забыл Маланкин сын и собственное дворище. Как ни противился его нынешний хозяин, родич Стержака, а пришлось ему с семейством и слугами сильно потесниться, пустив во двор дарникских арсов. От приглашения на ужин к князю Рогану Дарник отказался, сославшись на большую усталость, не пошел в гости и на следующий день, помня о своем новом княжеском звании. Так они ни разу с Роганом за два дня и не встретились, переговаривались с помощью грамот на ромейском языке, причем Дарник с удовольствием отмечал большое число ошибок в рогановских посланиях. Тем не менее все двенадцать саней с лошадьми и фуражом Роган исправно выдал.