– Как получится, – неопределенно отвечал ему Рыбья Кровь.

Наконец показалось и само городище. Новые тесовые крыши возвышались над дубовым тыном. При приближении незнакомых верховых в Хлыне ударили в железное било и быстро закрыли въездные ворота.

Дарник с дружиной остановились на другом конце неширокого луга, развели костры и устроились на дневной отдых. Арсы с любопытством смотрели на городище, которое полтора года назад едва не захватил их князь всего с десятком бойников, и не прочь были сейчас довершить его неоконченное дело. А Дарник еще и сам не знал, чего именно ему хочется.

– Передай им, что липовский князь наслышан о красоте хлыновских женщин и хочет одарить их подарками, – сказал он Селезню. – Пускай придут и получат.

Дружинники ухмылялись, слыша это. Из городища долго никто не откликался. Дарник уже думал, что ничего не получится, когда ворота чуть приоткрылись и наружу вышли две девочки-подростка. Видимо, это были девочки-рабыни, которыми не страшно было пожертвовать. С застывшим ужасом в глазах приблизились они к стану дарникцев.

– Вы не только красивые, но и самые смелые, – подбодрил их Дарник и вручил одной серебряные серьги, а другой монисто из разноцветных камней.

Назад девочки бежали под хохот дружинников, не веря своему счастью. Следующая пара девушек была постарше и вполне годилась в наложницы любому из гридей. Они получили украшения чуть более скромные. Далее поток женщин уже не прерывался, едва очередные чуть отходили от саней Дарника, как навстречу им шла новая группа хлыновок.

Рыбья Кровь уже и не рад был, что затеял все это. Женские украшения он приготовил для Бежети. Как бы он ни относился к своему селищу, все бежецкие женщины являлись его прямыми родственницами и из-за одного этого заслуживали княжеских даров. Теперь хлыновки выходили уже со своими ответными гостинцами, несли мед, пряники и калачи, вышитые рукавицы, полотенца, шерстяные полости, меховые безрукавки. Среди последних вышла жена старосты, которая пригласила князя с его вожаками на пир в городище. Дарник ответил, что очень спешит, но на обратном пути через десять дней непременно отобедает у них.

Отдохнувшая дружина поскакала назад, к Каменке, оставляя за собой взбудораженное встречей городище.

– Это так ты решил им свою виру заплатить, – предположил Селезень. – Взяли – значит, никаких больше требований к тебе не будет.

А ведь так оно и есть, подумал про себя Дарник.

По мере приближения к родным местам его тревога нарастала. В Липове он никогда особого беспокойства не испытывал: мол, коль скоро с ним ничего плохого не происходит, то и с Маланкой и Бежетью ничего не может случиться. Слишком велико сейчас было его торжество, и не хотелось, чтобы что-то непредвиденное могло его умалить.