Осмелев, к Дарнику вышел Смуга Младший с двумя старшими сыновьями. Они остановились в ожидании, не зная, как именно надо приветствовать столь сильно преобразившегося Маланкиного сына. Дарник скользнул по ним узнавающим взглядом и чуть кивнул, как бы позволяя им стоять рядом с собой.

– Где?.. – начал было он и не смог найти нужного слова.

– Идем, идем. Она еще жива. – Верба схватила его за руку, но тут же, смутившись, отпустила.

Дарник в сопровождении десятка арсов пошел вслед за ней, мимоходом узнавая двоюродных братьев и каменецких невесток, которые во все глаза смотрели на него. С остальными арсами остался Смуга с сыновьями, всячески им угождая.

Верба провела Дарника в свою неказистую землянку. Свет, пробивавшийся сквозь бычий пузырь в оконце, позволял едва различать стол, сундуки и топчаны. Пока глаза привыкали со света к дымному полумраку, ворох одеял на топчане возле печи зашевелился, и оттуда донесся слабый вздох. Это была Маланка. Высохшее личико и дрожащие, почти детские ручки ничем не напоминали бывшую победительницу медведей. Дарник содрогнулся от жалости и отвращения.

Осмысленный взгляд тяжелобольной матери остановился на нем.

– Кто ты? – спросила она, узнав сына.

Он понял ее вопрос.

– Я липовский князь, я всех побеждаю, у меня четыре жены и два сына. Ты мать князя, я приехал за тобой.

– Хорошо, – выдохнула она и закрыла глаза.

Верба засуетилась, зачерпнула из оловянной миски, стоявшей на печи, черпаком пахучий травяной отвар, налила его в деревянную чашку и принялась поить больную.

Дарник вышел из землянки и огляделся. Каким же убогим показалось ему его родное селище в сгущающихся сумерках! Вспоминая о нем в Липове, он представлял себе живописные, покрытые дерном крыши землянок, заросшие травой и кустами рытвины и бугры, служившие детям прекрасным местом для беготни и игры в прятки, козлы для распила бревен, жерди с развешенным бельем, теплые и пахучие хлевы для скота, разбросанный рабочий инвентарь, мусорные кучи для ворон и галок, скользкие от навоза и птичьего помета дорожки, безмятежную веселость поросят и щенят, заполошность кур, отважных гусей и петухов, гам разговоров и криков, стук и скрежет производимых работ. Вместо этого сейчас он видел беспорядок причудливо разбросанных земляных нор, бесформенную одежду всех без исключения родовичей, некрасивые лица и прически людей, никогда не смотревшихся в зеркало. Отсутствие в Бежети многого из того, что имелось в других городах и городищах, Дарник еще совсем недавно считал едва ли не главным достоинством своего селища и вовсе не предполагал, что это может выглядеть столь удручающе. С плохо скрытым презрением смотрел он и на своих родовичей: разве можно вообще так жить! И уже собственное главное достижение ему представлялось теперь не в достигнутых победах и званиях, а в том, что он знает, чем нормальный человек отличается вот от таких лесных получеловеков.