Без четверти шесть по телефаксу, в открытой сводке новостей пришло сообщение о присвоении Бустаманте медали и чинов. Дирк и Луиза уселись за чайный столик. Минуты ползли, как века.

К восемнадцати десяти по орегонскому времени чай окончательно остыл, Луиза дрожала крупной дрожью, Дирк, сам того не осознавая, взял лимон, зажал его в кулак и раздавил. Сок потек по пальцам. Наконец, стрелка указала нужное время.

— Дирк, но разве ты католик? — почти в обмороке произнесла Луиза.

— Католик, католик, — успокоил ее предиктор. Мнение мисс Норман о том, что он — самый сильный из ясновидящих земли, имело под собой большие основания и скоро получило новое, веское подтверждение.

— Католик… — еще раз, неизвестно зачем, произнес ван Леннеп, хотя это было уже всем безразлично.

13

13

Из этого кочета прок будет, ты его, этого кочета, береги. […] Это настоящая птица, ласковая к курам.

Пришлось прямо с утра обедать.

Причина простая, известно же: сон под праздник, либо под воскресенье — до обеда, а потом уж не сбудется, не жди и не бойся. А тут, прямо под календарное воскресенье, да под свой засекреченный праздник — да такой сон… Может быть, сон и сбылся уже, а сношарь-то и не заметил? Нешто так не бывает?..

Приснилось под утро сношарю жуткое. Будто идут с Тверской на Красную площадь, а дальше мимо деревенской церкви Богородицы на Рву, бывшей Василия Блаженного, с брусчатки на траву, прямо в село, в Зарядье-Благодатское огромные раки. Размером не с гуся, а — страшно сказать — каждый с барана хорошего! Притом, сволочи, все вареные, и ох какие клешневитые. Идут цугом. И страшно, что неправильно идут, не пятятся, а совсем наоборот — головою, усищами вперед. Числом их восемьдесят, можно не считать. На хвосты опираются и на клешни, спины у них кверху выгнуты, потому как раки вареные, по цвету видно. А усы у них — жуть, буденные усы, даже страшней.

Тут и пробудился сношарь на одинокой своей лежанке. Немедленно по селектору заказал сытный обед из четырех блюд, чтобы Судьба, насылающая сны, не решила, что это он решил позавтракать. Словом, пришлось даже гурьевскую кашу скушать. Из Академии прислали еще какие-то яблоки «Бонапарт», сказывают, печеная антоновка с чем-то, но ее сношарь на стол не допустил: дед с Бонапартом все что надо сделал, обойдемся нашим русским десертом. В общем, пообедал сношарь плотно, так, что в обычный день под обычное воскресенье страшный сон с полным правом позабыл бы.

Но сегодня, к сожалению, воскресенье выдалось далеко не обычное. Сегодня, если уж не врать самому себе ни от имени Лексеича, ни от имени Пантелеича, был у великого князя самый что ни есть натуральный день рождения. От царя такое не скроешь, царь историк, у него в документах все обозначено. Однако Паша деликатный, воспитанный, еще первого числа спросил, будет ли празднование и чествование, и тогда государство все расходы берет на себя. Легко было Павлу такое предлагать: сношарь отлично знал, что на непредвиденные отцовские расходы президент Романьос регулярно шлет деньги, подводным телеграфом. Сношарь от празднеств отказался. Причин много, царь не стал расспрашивать. Воспитанный царь.