– Я тоже тебя люблю, – проговорила Еванфия и на секунду прижалась к Максиму мягким боком. – Спасибо, сударь, у вас прекрасно получается разбирать свою грамоту, – повернулась она к Климентьеву.

Еванфия свернула в рулончик сообщение и аккуратно вложила его в кармашек ридикюля, в компанию к пудре и румянам.

Следующим экспонатом оказалась монументальная, в половину натуральной величины модель паровоза, вокруг которой толпилось особенно много народа. Каждый норовил вскарабкаться в кабину и дернуть за свисток, но не у всех это получалось как надо: что-то успело повредиться в механизме подачи пара, и свисток давал сбои. Он то гудел как настоящий, то свистел словно детская игрушка. Толпа то и дело разражалась хохотом.

– Не пойму, чем эта модель так уж отличается от настоящего паровоза, – пробормотал Максим.

– А мне нравится. Я тоже хочу дунуть.

Но товарищу министра удалось оттащить жену от “игрушечного” паровозика и провести дальше по проходу, к ткацкому и прядильному станкам. Там было малолюдно, потому что глядеть на бегущие с ужасной скоростью нити и бешеное верчение катушек, на которые эти нити наматывались, никто особенно не стремился. Инженеры у этих устройств откровенно скучали, с завистью глядя в сторону машиниста.

Зато следующий агрегат интересовал многих. Это оказался настоящий печатный станок, готовый к тому, чтобы быть поставленным в типографии. Как извещала табличка, он мог выдать за час четыре тысячи иллюстрированных оттисков.

– Чудесно! Чудесно! – восклицал какой-то моложавый господин с потными подмышками. Все его семейство толпилось тут же, издавая такие же восторженные крики. Господин показывал всем проходящим свеженькую газету с собственным изображением на первой полосе.

– Подходите, сударь, подходите, – пригласил Максима довольный инженер. – Всего десять тысяч талеров, и ваш снимок в прессе. Позвольте ваш дагерротип. А можно семейный снимок, цена такая же.

– Спасибо, – хмыкнул тот. – Насмотрелся уже.

– Позвольте… – Изобретатель вгляделся в посетителя и внезапно отступил на шаг, упершись в свой агрегат. – Не признал, простите, господин товарищ министра. Все больше по механической части…

Его прервал оглушительный звон колокола и скрежет тормозов, вслед за чем со стороны соседнего прохода между экспонатами донеслись крики и отрывистые команды гвардейцев. Откуда-то, словно тени в ветреную ночь, возникли быстрые солдаты и люди в черном, словно все они прятались за станинами.

– Давай поглядим. – Еванфия потянула мужа в сторону суматохи, они прошли между станками и увидели в некотором отдалении вагон конки, рядом с которым бесновался возница, пытаясь успокоить ополоумевших лошадей. С вагона свисали многочисленные пассажиры, даже на крыше осталось несколько. Остальные, кто не сидел внутри, судя по всему, скатились под колеса, когда лошади внезапно остановились, чего-то испугавшись.