Салы-ага развел руками:

– Я-то чем могу помочь?

Малик придвинулся ближе:

– Если бы удалось поссорить султана с русским царем… То французы с радостью бы приняли условия Дивана и помирились бы с нами. Мы оставляем им порты в Африке, даже Александрию. Пускай сами разбираются с мамлюками. От Египта все равно никакой пользы. Но зато приобретаем могучего друга и земли в Адриатике. Наши земли!

– Как?

Малик усмехнулся. Узкие глаза его загорелись:

– Если до султана дойдет послание, что русские готовят восстание среди местного населения, то он рассердится. А это – нам на руку.

– Что-то я не понял… То, уважаемый эфенди, ты просишь меня не жать на местных реайа, то требуешь… устроить мятеж?

Эфенди погладил бороду:

– Ты неправильно понял меня, могучий ага. Слухи и мятеж – суть дела разные… Я, вот например, слышал, твои воины словили русского эмиссара?

Дахий махнул рукой:

– Как словили, так и упустили. Тут шпионов – тьма. И русские, и французы, и немцы.

Малик задумчиво произнес:

– И еще я слышал, что этот русский объявился в Черногории, в селении у границы самой. Вроде бы, он – родственник одного из местных разбойников?

– У тебя есть люди в Цетине?

– У Дивана, – эфенди сделал ударение на названии высшего султанского совета. – У Дивана есть люди везде.

Ага пожал плечами:

– Не знаю… Мало ли что говорят.

Эфенди нахмурился, расстроенный непониманием собеседника:

– И было бы как нельзя вовремя если бы этот кяфир признался в том, что именно он готовит мятеж.