– Оптимист вы, однако…

– Так уж научили, Вадим Викентьевич. А учили долго и тщательно.

– Как же у вас вышло уничтожить его?

– Знал бы прикуп – жил бы в Сочи, как говаривал один мой московский приятель. Я только одно пока знаю. Близнецы – это ведь не просто меч. Не просто клинки. Они – это я. А я – это они. И они сделаны из «звёздного камня». Кто знает, каким магнетизмом, какими силами пропитался тот кусок железа, что прилетел на землю из невероятных глубин Вселенной? И я всегда был уверен, что изготовил нечто большее, чем хорошие клинки. Меч – вместилище души самурая, воина. Проводник. Струна силы. И у меня их аж две – две души как будто. А эта чертовщина – как короста. Оболочка. Клипа. «Эстер паним». Знаком вам такой термин, отче?

– Знаком, – отец Даниил с некоторым удивлением поднял на Гурьева глаза. – Сокрытие лица? Надо сказать, для атеиста вы, похоже, неплохо знакомы с источниками.

– С перво-источниками, – подтвердил Гурьев.

– Вот как? В оригинале?

– Да я и не слышал, чтобы кто-нибудь это переводил.

– Вы что же… иудаизм изучали, Яков Кириллович? Если уж вы о первоисточниках заговорили…

– Право же, вы меня в краску вгоняете, отче, – Гурьев усмехнулся. – Иудей из меня такой же, как буддист или христианин, то бишь совсем никакой. Вот совершенно. Могу добавить – и магометанство мне, как любое посредственное эпигонство, решительно неинтересно. Я вас успокоил?

– Джейк… Прошу тебя.

– Извини, девочка, – лицо Гурьева утратило всякие признаки весёлости, даже наигранной. – Не стоит жонглировать ярлыками, отче. Я учился сражаться любым оружием, даже таким, какое обычному человеку в качестве оружия и представить-то невозможно. Если на чертей, которые по неизвестной пока для меня причине начали у нас под носом скакать, смертоносно подействуют заклинания каких-нибудь ботокудов или лисьи хвосты самоедских шаманов, я ни на секунду не замешкаюсь всё это использовать. Если я правильно понимаю складывающуюся обстановку, вам – и не только вам – придётся надолго позабыть о животрепещущих вопросах истинности такой или сякой литургии. Пожар, отче, всем миром заливают, и мчащегося с полным ведром не выспрашивают, какой он веры. Надеюсь, мне не придётся это повторять ещё раз.

– Вы меня неправильно поняли, Яков Кириллович, – священник ничем не выказал раздражения или обиды, что Гурьев покаянно записал ему в безусловный актив. – Несомненно, я стану делать всё от меня зависящее, если от этого польза проистечь может. А вот насчёт шаманизма… Уж извините меня, попрошу от этого покорнейше уволить.