— Очень даже неплохо, — проворчал он, отбросив в сторону пустую бутылку и извлекая из котомки следующую. — Это, как я понимаю, наваррское. Великолепное вино, нечего сказать.

— Гасконское лучше! — хором возразили Филипп и Симон, затем недоуменно переглянулись и громко рассмеялись.

Эрнан тоже захохотал:

— Экие мне патриоты! У дураков, говорят, мысли сходятся.

Симон мигом унял свой смех.

— Ты меня обижаешь, Эрнан.

— Это насчет чего?

— Насчет дураков, разумеется.

— А-а! — протянул Шатофьер, ничуть не удивившись. Зная Симона с детства, он давно привык, что порой тот принимает шутки за чистую монету. — Ты уж прости, дружок, что я лишний раз напомнил о твоем несчастье… Кстати, Филипп, а вот у меня действительно есть причина для обиды. Оказывается, твой будущий тесть пригласил зачинщиком Гамильтона.

— Ну и что? Судя по рассказам, Ричард Гамильтон — добрый рыцарь.

Эрнан состроил презрительную гримасу.

— Да уж, добрый! Много хуже меня. Я должен быть на его месте. Ведь я лучше, я сильнее.

— Не спорю. — (Филипп решил не бередить рану друга и умолчал о том, что поначалу король собирался пригласить седьмым зачинщиком Шатофьера, но, получив письмо от Гамильтона, отдал предпочтение шотландцу.) — Надеюсь, ты не упустишь случая доказать свое превосходство?

— Непременно! Я покажу этому выскочке, где раки зимуют.

— Между прочим, — Филипп достал копию регламента. — Ты можешь записаться еще до жеребьевки — но только начиная с третьего круга.

— Я уже записался, — ответил Эрнан. — Пятнадцатым.

— Не хочешь рисковать?

— Конечно, нет! Ведь когда придет время бросать жребий, незанятыми останутся лишь четырнадцать первых и, возможно, еще несколько последних мест — и на них будут претендовать не менее полусотни рыцарей. А я не хочу, чтобы глупая случайность помешала мне участвовать в турнире. Лучше быть пятнадцатым, чем вообще никаким.

С этими словами Эрнан вновь запустил руку в котомку.

— Ай-ай-ай! — произнес он, вынимая последнюю бутылку. — Осталась единственная и неповторимая.